Я спас СССР! том 1
Шрифт:
Начинаю с биографии, потом перехожу к творчеству. Рассказываю про «Город не должен умереть», про батл на Маяке…
— У тебя неплохой английский, парень — журналистка быстро записывает — Но не забывай про правило "нет будущего времени после "если".
Я чувствую, как краснею. Такой "детский" прокол.
Ни история Кракова, ни батл журналистку не цепляют. Пишет для галочки, чтобы угодить Шолохову или советским властям, что пустили ее в страну. Ее мысли совсем в другом месте. И я даже подозреваю где.
— Глория — наконец, решаюсь я — У тебя неприятности?
— Так заметно? — журналистка вздрагивает.
Мы молчим.
— Хочешь чаю? — женщина заканчивает писать.
— Да.
Перебираемся на типичную московскую кухоньку 6 квадратных метров. Глория ставит чайник, падает на стул, устало закрывает глаза. Тихонько работает радио Маяк. Ведущий рассказывает о беспорядках в Лиме — столице Перу. Футбольный судья не засчитал гол перуанцам в матче против аргентинцев, после чего в столкновениях погибло 135 и получило ранения около 500 человек.
— Какой ужас! — Глория тяжело вздыхает — Если бы у тебя была возможность предотвратить эту беду, ты бы это сделал?
— Конечно! — убежденно отвечаю я — Это долг всякого порядочного человека!
Чайник закипает и журналистка заваривает чай. Английский, крупнолистовой, в пакетеках. Экзотика!
— Молоко, мед? Ах, да, у вас чай с молоком не пьют. Все никак не привыкну.
На столе появляются сушки, пряники.
— Что тебя мучает? Поделись.
Я дую на чай.
— Не могу — Глория показывает пальцем на люстру, делает жест рукой возле ушей. Ясно, ее слушают. Вид у журналистки совсем грустный, чуть ли не плачет.
— Каждое утро в Африке просыпается антилопа — хорошо, что это животное по-английски звучит почти также как и по-русски иначе бы я сел в лужу с притчей — Она должна бежать быстрее льва, иначе погибнет. Каждое утро в Африке просыпается и лев. Он должен бежать быстрее антилопы, иначе умрет от голода. Не важно, кто ты — антилопа или лев. Когда встает солнце, надо бежать.
— К чему это ты? — женщина поднимает на меня свои голубые глаза.
— К тому, что хотя в наших "джунглях" солнце уже село — мне пора бежать.
Глория несмело улыбается.
— Спасибо, ты мне помог. Вот контакты главы нашего корпункта в Москве — журналистка дает мне визитку с именем Дика Флетчера — Отдаешь ему фотопленку со своими фотографиями. Он перешлет их в Лондон. А мы пустим интервью с твоим портретом. Фотоателье уже закрыты, а я забыла тебя предупредить…
Женщина провожает меня к двери и у выхода даже приобнимает. Для чопорных англичан свято блюдущих личное пространство — это нечто.
Приобнимают меня и на улице. Стоило только мне выйти из подъезда, как взвизгивают шины черной Волги и трое коротко стриженных мужчин хватают под руки.
— Комитет Госбезопасности! — один из сотрудников машет передо мной красной корочкой — В машину!
Меня заталкивают в Волгу и она с пробуксовкой срывается с места.
Глава 8
Я свободен от общества не был,
и в итоге прожитого века
нету места в душе моей, где бы
не ступала нога человека.
— Русин! — от лица Мезенцева можно прикуривать. Он в сопровождении Литвинова вошел в комнату, где я уже три часа безвылазно находился. Даже в туалет не выпустили. Сначала обыскали. Ничего, кроме визитки, не нашли. Потом сотрудник — широкоплечий увалень с простым славянским лицом, явно не смотревший Огонек — опросил меня. Кто, что, зачем, откуда визитка… По минутам. Взяли меня сотрудники 7-го управления КГБ. Наружка. Департамент занимается слежкой за дипломатами, иностранными журналистами…
— Я конечно, приглашал тебя к нам в Дом 2 — тяжело вздохнул Мезенцев, устраиваясь за столом увальня. Тот быстро собрал документы и вышел из кабинета — Но чтобы так скоро?!
Это они Лубянку называет Дом 2, сообразил я. А что же тогда Дом 1?? Я быстро взглянул на Литвинова. Тот только мне незаметно подмигнул. Как стоял у входа столбом, так и остался. Не он ли сообщил генералу обо мне? Рискует парень.
— Ну говори, что случилось. Только коротко! Сейчас начнется…
Я рассказываю о Шолохове, ЦДЛ, встрече с Глорией.
— Нет, ну зачем?? Кто тебе разрешил давать интервью иностранной журналистке?? Это Шолохову все разрешено. Наверху! — Мезенцев назидательно поднимает палец — Лично Хрущев так сказать благословил. А ты кто? За такое разотрут в мелкую лагерную пыль и не заметят.
— Я и разотру — в кабинете появилось новое действующее лицо. Грузный пожилой мужчина с коротким ежиком седых волос на голове. Одет в зеленый китель с многочисленными наградами. Обращают на себя внимание узкие, хитрые глаза на мясистом лице. Явно есть примесь каких-то сибирских народностей.
— Товарищи полковник! — Литвинов вытягивается еще больше, Мезенцев встает, жмет руку:
— Виктор Иванович, приветствую!
— Степан Денисович, какими судьбами к нам? — полковник надевает очки, разглядывает меня.
— Ваши топтуны сына моего фронтового друга взяли. Английская журналистка пригласила его на интервью к себе. Он поэт.
— И писатель! — я вклиниваюсь в разговор.
— Выйдите — мужчина кивает нам с Литвиновым на дверь — Оба.
Мы с Андреем покидаем кабинет. Встаем в коридоре. Я оглядываюсь. Где же тут туалет??
— Кто это пришел? — интересуюсь я у лейтенанта. Литвинова явно потряхивает.
— Полковник Алидин. Возглавляет седьмое управление.
Да… Это фигура в КГБ. Читал про него. Переживет и Семичастного и Андропова. Бессменный глава всех советских "топтунов". И один из самых кристально честных людей в органах. За все время существования 7-ки в этом управлении не будет ни одного предателя!
— Сейчас решится моя судьба — тяжело вздыхает Литвинов — У нас не приветствуют переходы между управлениями. Их в спецотделе ЦК утверждают.