Я стану твоим врагом
Шрифт:
— Януш вам доверяет, — наконец проговорила она. — И брат отзывался уважительно… Леди Марион, поймите правильно, не то чтобы я боюсь открыться вам… но я боюсь обнадёжить и затем обмануть саму себя. Скажу лишь, что у нас есть основания полагать, что Нестор скоро окажется на свободе.
Марион медленно кивнула, закусив губу. О Единый, могла ли она подумать всего несколько недель назад, что будет сидеть в доме своего врага, рядом с его родной сестрой, вести подобные разговоры, вступать в вынужденный, но отнюдь не неприятный контакт, следовать его советам, искать помощи от Ликонтов? Возможно, будь Наала чуть больше похожей на своего брата, Марион
— Миледи, вы вызывали меня? — доктор вошёл в библиотеку быстрым шагом, но уже на пороге споткнулся, увидев позднюю гостью. — Леди… Марион?..
— Януш!
Марион подскочила, Наала поднялась тоже.
— Януш, её величество заболела. Леди Марион приехала просить твоей помощи.
Лекарь склонил голову, не отрывая глаз от баронессы.
— Конечно.
— Я проведу тебя через чёрный ход, через королевскую кухню, — быстро заговорила Марион. — Моя камеристка, Юрта, поможет провести тебя по служебным коридорам. Если и придётся встретиться со стражей… — Марион решительно стиснула рукоять меча. — Януш, верь мне! Я не отдам им тебя.
Лекарь качнул головой, накидывая ремень кожаной сумки на плечо.
— А я не позволю, чтобы вы так рисковали, — спокойно ответил лекарь. — Я готов, миледи.
— Поезжайте немедленно, — поторопила их Наала. — Если королеве Таире ещё можно помочь, действовать нужно быстро.
Стража прошла мимо, и Марион первой вынырнула из прохода, махнув Янушу рукой. Юрты на месте не оказалось, и идти тёмными служебными коридорами пришлось самим. Лекарь следовал за ней шаг в шаг, молча, не задавая никаких вопросов, и Синяя баронесса — как и всегда в его присутствии — испытывала гложущее чувство вины. Януш отправился в ночь, в опасность только ради неё. Шёл за ней, хотя каждый шаг грозил разоблачением и последующим заключением, быть может, даже казнью — но шёл, безропотно и спокойно, как всё решивший для себя смертник. Она знала, что так будет, и оттого вина ощущалась ещё сильнее.
Януш едва не наткнулся на неё, когда Марион резко остановилась у главного коридора: здесь, словно призрачные тени, ходили молчаливые лакеи, коротая ночное дежурство, и прятаться было негде.
— Капюшон, — шепнула баронесса, оборачиваясь на лекаря.
Доктор молча накинул его на себя, быстро обмотал шарф вокруг нижней части лица, оставив открытыми лишь глаза. Марион глубоко вдохнула, взяла Януша за руку и вышла из укрытия. Они шли быстрым шагом, не таясь, но и не поднимая взглядов — и им почти удалось пересечь коридор и оказаться в безопасности личных покоев королевы, когда выскользнувшая из-за дверей соседней залы горничная едва не столкнулась с ними, мгновенно узнав ночных гостей.
— Мессир Януш! — негромко вскрикнула она, тут же зажав себе рот руками.
Януш молча поднёс палец к губам, и служанка вжалась в стену, давая им проход.
— Ни слова никому, поняла? — рука Синей баронессы тяжело легла девушке на плечо и для убедительности встряхнула. — Ты никого не видела, — глядя ей в глаза, раздельно проговорила она.
Служанка часто закивала, расширившимися глазами разглядывая суровую баронессу в воинском облачении и личного лекаря опального герцога, разыскиваемого за соучастие в убийстве. Януша прекрасно знали при галагатском дворе, как среди придворных, так и среди черни — доктор редко отказывал в помощи, тем самым обретя столь невыгодную для него сейчас известность.
— Сюда, миледи, — показавшаяся из-за дверей королевских покоев Юрта махнула рукой, выводя всех троих из оцепенения. Пожилая служанка тотчас оценила обстановку и нахмурилась, кивнув припозднившейся горничной. — Чего встала? Быстро принеси горячей воды для её величества, и побольше свежих простыней. Шустро, я сказала!
Грозную камеристку молодая служанка послушалась мгновенно, тотчас метнувшись к служебной лестнице. Марион с Янушем поспешили к дверям, расслабившись, только когда верная камеристка плотно прикрыла за ними дверь.
— Леди Гелена опять сказалась нездоровой, — пробурчала служанка, помогая обоим освободиться от мокрых плащей. — Мне пришлось подняться к её величеству. Простите, миледи, я не смогла вас встретить…
— Неважно, — отмахнулась Марион. — Как она?
Юрта помрачнела, качая головой. Януш, наскоро сполоснув руки в серебряной миске у входа, вместе с сумкой прошёл в опочивальню. Запах лекарственных настоек, густо пропитавший спёртый воздух, всё же не мог перебить сладковатый аромат гниющих ран.
— Нужен свет, — коротко велел доктор, подходя к кровати.
Юрта засуетилась, принимаясь разжигать лампы и свечи — но Януш уже видел, уже понял, что они опоздали. Королева Таира была ещё жива — грудь её поднималась тяжело, одышка усиливалась с каждым вдохом, рвала поражённые лёгкие на части, не давая вдохнуть, надышаться перед смертью. Небольшие чёрные язвы, тут и там покрывшие белую кожу, почти не тронули нежного лица, в этот миг — почти спокойного, почти умиротворённого.
Януш рывком открыл сумку, достал иглы и лекарство, надеясь лишь на чудо — слишком много времени прошло, слишком мало сил осталось у юной королевы на борьбу. Болезнь поразила не только кожу — проникла в лёгкие, вглубь, вцепилась когтями во внутренности, оплела сердце — нет, Януш не верил, что у него получится. Не верил, но всё же не мог сдаться вот так…
— Мама, — позвала Таира, расширившимися глазами глядя на Марион. — Когда ты приехала?
Синяя баронесса закусила губу, присаживаясь на край кровати. Таира выглядела в этот момент как никогда хорошо — по правде, не выглядела так с самого начала болезни. Марион приняла протянутую ладонь, дрожащую, слабую, почти невесомую, стараясь не смотреть на то, как Януш быстро вводит иглу во вторую руку девушки, вдавливая крохотный пресс необычного флакона.
— Только что, — ответила Марион, отводя прилипшую ко лбу белую прядь девушки. — Я очень спешила.
— Ты спешила ко мне? — слабо удивилась Таира. Дыхание выравнивалось, морщины от терзавшей её боли, заставлявшей девушку корчиться в постоянных муках, разгладились. Марион боялась верить в их победу: эликсир Януша, чем бы он ни был, не мог помочь так быстро. — Почему?
— Ну как же, — с трудом выдерживая предсмертный бред больной королевы, отвечала баронесса. — Я ведь люблю вас, ваше величество. — Слова вырвались сами, и Марион судорожно выдохнула, впервые за долгие дни позволяя себе подобную слабость. То, что она сказала абсолютную правду, пришло на ум гораздо позднее. — Если бы можно было сделать что-то ещё… я бы всё сделала! Всё, что угодно… лишь бы помочь вам…