Я стою 1 000 000 $. Психология персонального бренда. Как стать VIP
Шрифт:
– Но ты даже не спросил, хочу ли я этого! – разочарованно вырвалось у нее.
«Ты, наверное, думала, что я буду умолять тебя одуматься! – приготовил было Алексей фразу. – Нет, нужно помягче: Оля, я много думал о наших отношениях и понял, что я не тот человек, который тебе нужен... – он собирался уже это произнести и вдруг неожиданно обозлился на самого себя. – Да что я, в самом деле, ей голову морочу!»
Секунду поколебавшись, Чедаев виновато посмотрел на Олю...
«...Это хорошо, что решился наконец вопрос с Олей, – думал он, лежа в постели, – а ситуация вообще-то традиционная. Как там, в „Евгении Онегине": „Когда
На прощание Оля печально заметила, что готова была бы с ним пойти хоть на край света. Эта фраза смутила Алексея, и у него даже был порыв догнать и вернуть ее. Но что-то его удержало. И отрефлексировав это что-то, Алексей обнаружил знакомую цепочку размышлений на тему: Личность и его боевая подруга.
В жизни Чедаева регулярно появлялись женщины, желавшие стать его Музой, боевой подругой и помогать, вдохновлять его на творческие подвиги. Но Алексей не был готов к таким актам их «самопожертвования» и, демонстрируя свою независимость, решительно убирал из отношений тему чьей-то готовности раствориться в нем...
Правда, однажды он принял заманчивое предложение одной своей клиентки Леры, которая убедила его в необходимости создать под Чедаева центр, в котором он мог бы обкатывать свою методику и вообще работать в свое удовольствие, не отвлекаясь на организационные проблемы. Она приобрела специально для этого бывшую коммуналку в сталинском доме, сделала там хороший ремонт, обставила стильной мебелью. И стала называть его партнером. К тому же она попросила Алексея поработать советником по развитию (то ли ее самой, то ли ее бизнеса?) в возглавляемом Лерой крупном финансовом фонде. И он стал работать над ее имиджем, над гармонией в ее душе и, самое главное, – над выстраиванием правильных отношений с очень влиятельным лицом В., руководившим структурой, монополизировавшей одну из отраслей, которую обслуживал фонд Леры...
Алексея устраивало, что между ними были партнерские отношения без всякой «лирики», и он воспринимал себя в данной ситуации Чайковским, у которого появилась богатая покровительница – баронесса фон Мекк. Лере была лестна эта аналогия, однако она поначалу осторожно, а потом все более демонстративно стала рассказывать Алексею о своих женских фантазиях. В них неизменно присутствовало «плечо милого рядом», а также сын, но не от мужа, ибо с мужем она хотела бы развестись, а от «милого»... Чедаев поначалу делал вид, что не понимает ее намеков, потом он начал с пониманием улыбаться в ответ на ее многозначительные взгляды, сопровождавшие описание картин будущей семейной идиллии с человеком, которого она считает «настоящей личностью, и что только такой человек может стать отцом ее будущего ребенка»...
Когда Алексей понял, что играть в художника-исследователя-простачка было бы непорядочно по отношению к ней, он, не желая обидеть ее и понизить самооценку Леры как женщины, включил роль странного чудака не из мира сего, сравнив ее с Хозяйкой Медной горы, а себя с мастером Данилой, увлеченного созданием своего «каменного цветка». Да еще приведя научное обоснование своей позиции классической фразой психоаналитиков, что «творчество есть сублимация сексуальной энергии». Параллельно он убедил Леру в ее женской привлекательности и в перспективах ее возможного союза с В. в качестве той же самой Музы. Для этого он развил образ Хозяйки Медной горы и ввел туда персонаж Хозяина всей горной гряды, на фоне
Маневр Алексея удался. Правда, лишь наполовину. Женская самооценка Леры повысилась, но ее отношение к нему стало резко ухудшаться, – она не простила Чедаеву пренебрежения к своим чувствам. Мастер Данила втайне ждал, что Хозяйка Медной горы в финале должна хитро улыбнуться и сказать, что проверяла его чувства к Великому делу, а теперь она уверена, что он – настоящий творец или что-то в этом роде. Но сказочного конца не получилось. Ведь Лера была отнюдь не каменной бабой, а нормальной женщиной из крови и плоти с нормальными женскими желаниями и потребностями...
Финал этой истории прошел в формате мелодраматического фарса на криминально-производственную тему. Лера банально «кинула» Алексея, предъявив ему «несерьезное отношение к их совместному проекту» и «попросив» его обосновать необходимость «ее высоких расходов на оплату его услуг». Чедаев не стал ничего обосновывать, не стал также спорить с ней и благородно отказался от своего гонорара за уже проделанную работу. А также от дальнейшего партнерства с Лерой...
Он даже почувствовал облегчение, что закончилась эта ситуация, в которой он ощущал свою зависимость и неотвратимость слишком горячо благодарить Музу за музицирование. Или за музейирование? Хотя нет, музей – это хранение, все же лучше музыка, которая сопровождала их отношения: Муза вначале исполнила пение сирен, ожидая услышать в дальнейшем марш Мендельсона, но Чедаев пропустил эти чарующие звуки мимо ушей, так как предусмотрительно надел наушники с бодрыми композициями типа «Нам песня строить и жить помогает». Тогда она включила вначале полонез Огинского, а потом и похоронный марш Шопена. Хоронили, естественно, ее светлый образ «плеча милого» и его ностальгию по «настоящим меценатам на Руси»...
Поэтому в бескорыстное меценатство и спонсорство Чедаев больше не верил. И, когда ему кто-нибудь предлагал подобную «благотворительную» помощь, он с подчеркнутой благодарностью отказывался от нее и переводил все в формат «услуга – оплата»...
...Дождь уже кончился, но капли еще продолжали беспорядочно барабанить по карнизу. С ними как бы перекликалась мерным, звонким ритмом капавшая из крана на кухне вода.
За окном прошлепали чьи-то торопливые шаги и растаяли в беззвездной ночи. Лишь тусклая луна окутывала неверным светом пустынную, в лужах улицу, мокрые деревья, дома...
...Алексей открыл глаза и увидел, что по комнате разливается необычное мерцание. Он непонимающе приподнял голову и обнаружил, что во весь экран фосфорически светящегося телевизора проступает лицо Мефистофеля.
«Что все это значит?» – изумленно подумал Чедаев.
– Если ты не против, я объясню тебе сейчас, в чем дело, – изображение заговорщически подмигнуло.
Алексей огляделся по сторонам и не без трепета снова уставился в телевизор.
– Насколько я понимаю, возражений не имеется... – Экран с изображением Мефистофеля становился все ярче и ярче. Вот он уже стал ослепительно-белым, таким, что Чедаеву пришлось зажмуриться.
Затем раздался щелчок. На мгновение стало темно, после чего прямо перед ним возник во весь рост Мефистофель. Он, словно изваяние, возвышался над Чедаевым. Ниспадающие складки его плаща переливались неестественными пурпурно-фиолетовыми отблесками.
– Хочу сразу предупредить, – скороговоркой произнес он после паузы, – что сейчас ты находишься в сомнамбулическом состоянии. Так что можешь считать, что происходящее сейчас тебе снится.
– Но я же не сплю, – шевельнув плечом и бросив на себя проверяющий взгляд, осторожно заметил Алексей.