Я в Лиссабоне. Не одна (сборник)
Шрифт:
Июль. Может, август. Жара расплавила не только воздух, но и мысли. Они перетекают, не складываясь в однообразную массу, обрывочными кусками расслаиваются, не доходя до сознания общим смыслом. Краем глаза он замечает возню. Самые непоседливые затеяли игру. Игру в войну. Мальчишки и пара девчонок носятся, размахивая кто пластиковыми саблями, а кто просто палками, оторванными от рассыпающегося забора.
Он сидит. Вдруг внутри что-то щелкает, как реле в трансформаторе. Он вскакивает и бежит. Бежит сначала просто так. Без цели. Без мысли. Будто внутри завелся механизм. Завод замедленного действия. Чем быстрей бежит, чем громче раздается призывный крик соседского мальчишки, тем сильнее разгораются глаза,
Разглядеть, что этим пятном была ситцевая юбочка на какой-то толстушке, он смог только тогда, когда догнал ее. Девочка загнала себя в угол. Она, видимо, подсознательно считала, что спасется от неимоверно приближающейся угрозы, спрятавшись за деревом. Из последних сил добежав до раскидистой акации, она попыталась просунуться между забором и деревом. Сунулась и застряла. Дерево широкой кроной касалось старого забора. Он бежал, не сбавляя скорость, и буквально врезался в девочку. От разгоревшегося ее лица, от всего ее раскаленного тела на него накатила горячая волна.
Волна охватила… он замер и даже чуть отшатнулся, как от ожога. Девочка дышала тяжело, широко открыв рот и обнажив щербатые острые зубки. Мелькнул малиновый язычок. Слюни собрались в открытом рту и пузырились, будто кипели от поднявшейся температуры. Девочка сглотнула слюну, неприятно чмокая губами, и снова открыла рот.
«У нее, видимо, заложен нос», — мелькнула неприязненная мысль.
Мальчик заметил, как по лбу девчушки стекает огромная и жирная капля пота. Капля выползает из-под белых, туго стянутых в косички волос и, лениво перекатываясь, направляется к рыжеватой брови. Лоб девочки, покрытый белым, едва заметным пушком, не дает той свободно соскользнуть. Он зачарованно засматривается каплей, как когда-то в цирке — блестящим шаром фокусника. Наконец, капля протянулась по брови и рухнула. Он вздрогнул.
Они стояли, почти не шевелясь. Вдруг девочка решила защититься, все еще ожидая нападения. Откуда-то снизу выскочила маленькая толстая ручка… и двинулась прямо ему в грудь. Он схватил ее за запястье и сжал своими тонкими, но цепкими пальцами. Ее ладошка, сжатая в кулак, раскрылась. и на него пахнуло. Тем сладким. Вернее сладко-горьким. Приторным. Терпким. Ударившим в нос. В лицо. Поглотившим его разум. Сожравшим сознание. Разъевшим волю, как ржа разъедает железо. Но ржа разъедает годами, а запах парализовал его в одно мгновение. Едва коснувшись лица.
Мальчик держал руку девочки, не в силах отпустить ее. Сердце, только что бившееся в груди и готовое вырваться из горла, вдруг упало вниз. Он почувствовал пульсирующее биение в паху. Там что-то налилось горячим соком и дернулось. Будто в животе жил крошечный червячок, который вдруг ожил. Мальчик больше не видел потного лица девочки. Не видел ее желтых веснушек, разбросанных по гладкой розовой щеке. Не видел открытой красной рваной раны рта с двигающимся язычком, кажущимся экзотическим животным, неизвестно как попавшим туда. Он лишь видел пухленькие пальчики. Ощущал лишь запах, дурманящий его. И пульсирующее движение в своих шортиках.
Он держал влажную руку около самого носа и вдыхал ее аромат. Что это? Полынь? Корица? Пот? Мальчик боялся открыть глаза. Открыв, спугнуть видение запаха. Он пытался продлить сон. Хотелось ощущать этот запах бесконечно. Запах, ковыряющий подкорку и дергающий плоть.
Наваждение окончилось, когда девочка вырвала руку, одернула красную юбочку и, протиснувшись между мальчиком и забором, пошла в сторону подъезда. Он стоял еще некоторое
С тех пор этот запах, дурманящий запах руки соседской девчонки, время от времени появлялся в его жизни. В эти минуты он выпадал из реальности, погружаясь в магическое и необъяснимое блаженство. Простое воспоминание о запахе ее рук заставляло мурашкам разбежаться по спине, а в паху начинало приятно саднить.
Вскоре кончились каникулы, и девочка уехала. Во дворе она больше не появлялась. Он пошел в школу и на какое-то время забыл о случившемся. В школе шла обычная суета и возня. Девчонки не интересовали его. И ощущение томящейся тяжести в паху не беспокоило. Но однажды неожиданная память вырвала почти забытое. Пыльный летний двор. Харитоновну, хлюпающую мокрыми полотенцами. И толстушку с веснушками и рыжими бровями. И запах… от воспоминания замутило. Приятная нега прокатилась от горла и плюхнулась внизу живота. Это было невыносимо приятно.
Но… воспоминания о запахе почти выветрились. Он не ощущал уже той сильной волны, которая окатывала его раньше. И мурашки перестали пробегать по спине. Казалось, он забывает его. И, пораздумав немного, мальчик решил поискать ускользающий из памяти запах. Он твердо помнил, что искать его нужно в руках. В женских, вернее, девичьих ладошках. Именно они дадут питание его вожделению.
Одноклассницы к тому времени вытянулись. И превратились в молоденьких газелей. Они носились по коридорам школы, все еще по-детски вереща. Но многие бросали многозначительные взгляды на мальчишек, заигрывая с ними, привлекая внимание к своим появившимся женским прелестям. Он с интересом заметил, как у некоторых появились грудки. У одних они торчали острыми пупырышками из-под тонких блузочек, словно бородавки на гладкой поверхности. У других, более полненьких, выросшие припухлости выпирали мясистыми горками, вызывая желание их потрогать.
Он любил рассматривать девчачьи спины. Сидя на последней парте, порою забывал про урок, увлекшись любимым занятием. Он видел, как через прозрачные блузки проглядывают полоски бюстгальтеров. Они врезались в тело девочек, четко прорисовываясь через ткань. Иногда мальчик представлял, как расстегивает лифчик и проводит рукой по спине… Рука скользила сверху вниз, между лопаток. затем останавливалась и медленно, перебирая пальцами, он воображал, как пробирается под мышками вперед, как бы обхватывая девочку сзади. Это придавало ему смелости — ведь она не видела, кто позволил себе такие вольности. И вот его руки оказывались на ее груди. Он мысленно прикрывал грудки ладошкой и, не испытывая сопротивления… поглаживал тело, немного придавливая пальцами. и даже чувствовал чуть вздувшиеся соски. Воображение усыпляло, но того эффекта, которое он испытал, когда почувствовал запах руки соседской девочки, не возникало.
Мальчик стал волноваться. Запах ускользал. Ускользал окончательно. Ему так не хватало его. Этот дурман необходимо было возродить. Срочно. Найти его. Уловить. Впитать. И запомнить. И держать. Держать в памяти, чтобы снова провалиться в черную пущу, где красными пятнами кружились звезды. Звезды с желтыми хвостами. Они жгли его и холодили одновременно. Он падал вниз, будто на качелях-лодочках в городском саду. Душа ухала в пятки. И снова взлетала, когда лодочки взмывали ввысь. Он перестал учить уроки. Почти не играл с другом-одноклассником в свои шумные игры на переменках. Ему не давал покоя запах. Запах, который почти исчез из памяти. Запах, который нужно было найти.