Я в моей голове

Савелов Сергей Владимирович

Но уже через полтора года, страна вляпается в Афганистан и все быстрее покатиться под откос. А что я могу сделать из своего городка. Через год с небольшим закончу школу, поступлю в ВУЗ. Я буду уже в крупном городе с более широкими возможностями. Только какие возможности у семнадцатилетнего подростка, пусть и студента. В военном училище мне теперь делать нечего. Если я хочу повлиять как-то на будущее страны, надо выходить на властьимущих. Я могу тайно рассылать письма, как делали некоторые "попаданцы". Для этого мне надо относительную свободу передвижения, что почти невозможно из военного училища. Запрут там, в казарме, с якобы потенциальной возможностью выйти в увольнение

два раза в месяц. Но в реале и тех всячески пытаются ограничить и лишить. На первом курсе я в увольнение сходить смог всего несколько раз за год и ненадолго. Так что только институт.

Как и "попаданцы" я не хочу, чтобы про мои знания будущего узнали наверху. Действительно могут запереть в золотой клетке в лучшем случае. Буду консультировать на интересующие темы, пока не посчитают меня не нужным. А что могут сделать с носителем суперстратегической информации? Нет человека - нет проблемы. Какая гуманность, когда на кону глобальные интересы страны? Могут так же передать эскулапам-мозгоправам или ученым, если захотят понять или изучить причину феномена - обретение памяти носителем за всю его будущую жизнь. А могут просто грохнуть, только из чувства самосохранения, если мои письма попадут не в те руки. Ведь предателей страны и злостных коррупционеров наверху полно. Не задумываясь, избавятся от угрозы себе или своему положению, угрозе лишиться своего богатства. И продолжат с возросшим рвением гадить стране или набивать свои карманы.

Если я решусь на анонимное информирование, то надо хорошенько подумать над адресатом и о способе его информирования. Что-то разбрасывание писем по почтовым ящикам меня не привлекает. У любого начальника, положения выше среднего имеются секретари, помощники, референты (хотя последних, в это время вроде еще нет). И чем выше положение руководителя, тем больше этот аппарат. А через этих клерков, спец. службы и организуют оперативное сопровождение секретоносителя. Хотя, вроде, еще при Хрущеве был узаконенный запрет об оперативной разработке и сопровождении КГБ и МВД крупных партийных чиновников и членов их семей, начиная с секретаря Обкома. Якобы имел это право, только Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Но я, как обычный человек могу и не знать реальную, скрытую от широкой публики структуру управления партией и СССР и соответственно возможности партийных и государственных контролирующих и карающих органов.

При Брежневе все прогнило, в том числе и органы власти. Поэтому твердо знаю, что в СССР, особенно в последние годы его существования, наличие строгих законов, не гарантирует их строгое соблюдение. Соответственно за руководителем любого ранга могут следить (в том числе за личной перепиской) как спец. службы государства, так и конкуренты, завистники, коллеги, подчиненные, имеющие власть и возможности. В таком случае мое послание может попасть не только нужному мне адресату, но и кому нибудь другому или другим. А дальше все для меня может быть закончено, как в не устраивающих меня сценариях.

А может устраниться от спасения страны, жить спокойно, учится, повышать свое и родных благосостояние и готовить себе норку, чтобы комфортно пережить бурные 90-е. Даже приумножить свое состояние, зная о предстоящей Гайдаровской денежной реформе, деноминациях рубля, Чубайсовской чековой приватизации, пирамидах типа МММ, ГКО, дефолта 98-го года. Возможно даже, сколотив состояние к концу века свалить за рубеж на ПМЖ. Осесть где нибудь в Испании на теплом побережье в своей прикупленной хижинке в несколько этажей или в Англии, финансовой столице мира, вложив часть средств в акции наиболее перспективных в будущем фирм и вовремя их продать. Но почему-то это меня не привлекает. Может и придется это сделать, если появится реальная угроза жизни мне или близким. Но это крайний случай. Я ведь себя знаю. По мне - надо хоть попытаться что-то сделать для моей страны, тщательно продумывая каждый шаг и поступок. Ошибок и промахов быть не должно. Тогда точно могут произойти те сценарии и не дожить мне до времени свободного выезда за рубеж.

Концерт закончился и народ повалил из клуба на улицу. Сегодня я понял выражение "бремя славы" на себе буквально. Увидев меня, знакомые, малознакомые и незнакомые, но знающие меня подходили - жали руку, благодарили, хвалили, восторгались и задавали один вопрос:

– Как тебе удалось придумать такое?

Сначала я благодарил и отшучивался, потом еле сдерживался, чтобы не огрызнуться, а когда я почувствовал, что готов дать в морду, то сбежал и спрятался от основного потока народа за одной из колонн клуба. (Ну, где-же мои? Гады, тормознулись в фойе в тепле. И, возможно, выглядывают меня.) Наконец, углядел среди голов длинного Стаса Симакова и крикнул ему. Увидев меня, махнул мне рукой, сказал, что-то опустив голову и стал протискиваться в мою сторону.

Вскоре около меня собрались все наши и несколько других знакомых ребят и девчонок. Те же вопросы и восхищения продолжились. Терпел и отшучивался как мог. Кто-то спросил, а не могу ли я познакомить с кем нибудь из девчонок. Наконец, я увидел возможность отвести интерес от себя:

– Без проблем! А кто тебя интересует? Или тебе все равно? Тогда может тебе Толик подойдет? А может тебя интересует несколько девчонок?
– Заржали, начав подкалывать смутившегося парня. Но некоторые задумались. Решили пойти в спортзал.

До спортзала дошли всего несколько человек. Кто-то стал совать мне деньги. Даже не запомнил всех. Решил навестить Гурманова и уточнить по завтрашней встрече. Леха, как обычно, был в спортзале. (Интересно, он требует доплату за переработку. Вряд ли. Он живет своим спортзалом. Приходит с утра с уборщицей и уходит последним в темноте. Вот, что значит - человек на своем месте.) Гурманова, единственного за сегодня, не интересовал танец, и моя роль в его создании. Поздоровавшись (за руку!), я уведомил, что завтра часа в три дня я приду с ребятами и деньгами. Что-то прикинув про себя, кивнул.

Уведомив будущих боксеров о завтрашнем приобретении спортинвентаря, попросил подойти ко мне после шестого урока или к трем в спортзал. Отговорившись, что надо пойти придумать новый танцевальный шедевр, под смех друзей пошел учить уроки.

Дома к счастью родители никаких вопросов про концерт не задали. Еще не знают. Завтра станут знаменитыми на заводе. Выпросил у матери четыре рубля. Сообщил о предстоящей в субботу покупки гитары за 15 рублей и оплате репетиторства. Мама посокрушалась о бестолковой трате денег и перевела обвинения на отца, который ВСЕ деньги пропивает и совсем о семье не думает.

"А поутру они проснулись..." знаменитыми. Пусть не с утра, а в школе. Пусть не они (про девчонок не знаю), а я. Сначала в классе пришлось выдержать шквал вопросов и упреков, под откровенное ржание и шутки ребят. А когда кто-то вспомнил про Бубу с цыпочками, то ржал уже весь класс и я со всеми. Каждая учительница перед уроком поздравляла и хвалила нас с девчонками. Меня это стало напрягать, а Сычихе с Осей похоже нравилось. Каждую перемену их обступала толпа девчонок и чего-то обсуждали, изредка с интересом поглядывая на меня. А потом я услышал - "Молись и кайся", "в жопе жало" и др. Тут на меня уже насели ребята, потребовав анекдотов. Пришлось вспомнить несколько: