Я в моей голове
Шрифт:
– Мы с ним разобрались между собой и конфликтов между нами больше не должно быть.
– Разъясняю я. Спасибо Галина Ивановна. Сегодня как раз секция, а завтра репетиция.
– Странная какая-то методика у милиции. Сначала присылают милиционера чего-то вынюхивать в школе. Ничего не получилось, решили собрать подростков на какую-то беседу.
– Возмущается.
– У них изначально ничего не было на ребят. А реагировать, наверное, как-то надо. Вот они формально и изображают деятельность для отчета.
– Предполагаю я.
– Вот я и говорю, что они не считаются ни с кем. Как будто подростки ничего не понимают. Откуда будет уважение к милиции у подростков?
– Продолжает негодовать.
– Ладно, иди в класс, скажешь, что был со мной.
– Отпускает меня.
После уроков на секции оказалось больше 30 человек. Мы с Алексой переглянулись. Что тут такой толпой делать? На всех же ни снарядов не хватит, ни перчаток. Больше времени потратится на ожидании своей очереди к снаряду. А безделье разлагает. Оптимальное количество в наших условиях не более 15 человек. Предложил Алексе всем разделиться на 2 группы, и заниматься по очереди, по полтора часа. Причем, первые занимаются во вторник в первую смену, а в четверг во вторую. Он неохотно поддержал. А куда деваться. Я бы вообще ушел, да ответственность, черт ее возьми. Так и объявил всем. Двое ушли сразу, не дожидаясь разделения. Некоторые и мои ребята изъявили заниматься со мной в группе. Тогда я решил переиграть. Все, кто хотят заниматься со мной, приходят в спортзал через полтора часа. И пошел на выход из спортзала. Мои пошли за мной. В дверях оглянулся т увидел грустные глаза Толика. Кивнул ему головой - за мной. Толик за последнее время поднабрал силы и выносливости. Уже не выглядит таким тюфяком, как в первые недели. Есть стержень в пареньке. Я пошел в комнату бюро. Во-первых, я и некоторые мои ребята, там хранили свою спортивную форму. Во-вторых, надо просмотреть документацию по комсомольской работе в школе. Давно руки не доходили до нее. Сделал выписки по упущенным мероприятиям в плане работы организации на год. Надо будет накрутить хвосты ответственным за это членам бюро.
На следующий день ко мне подошли важные Маринка Лазоренко и Танька Филина. Я обращаю внимание на напряженную тишину в классе. Все девки смотрят в ожидании на нас. Пацаны тоже постепенно замолкают и ехидно наблюдают за театром из трех актеров. А эти торжественно заявляют, что в пятницу организуется в классе чаепитие, на котором все ждут мое исполнение песен под гитару. Оглядываю лица одноклассников. Ловлю отголосок какой-то мысли. Еще раз оглядываюсь. Вижу Сему, шушукающегося и хихикающих с Кузей. Вот оно! Отмечаю заодно опустившего голову ухмыляющегося Серегу Анненкова. Развернувшуюся к нам Наташку Михайличенко (сидит впереди меня).
– Уважаемые девочки, вы это хорошо придумали. Я обещал, а слово я свое стараюсь держать. Я готов выступить. Но насколько я знаю, в классе есть несколько музыкантов более опытных, чем я. Почему бы не организовать концерт не одного исполнителя, а всех, кто умеет петь и играть. У тебя Маринка, я догадываюсь прекрасный голос.
– Все засмеялись, а Логачев Валерка заржал. Все помнили, как Маринка встала в позу певца из комедии "Не может быть" и заблажила - "Только на снегу, только на снегу...". Громко, но я отметил ее чистый голос.
– Далее - два, можно сказать, профессиональных музыканта.
– Киваю на Сему и Кузю, замерших от неожиданности. Серега Анненков хорошо поет и играет на гитаре. Наташка Михайличенко долго училась в музыкалке, - продолжаю, но Наташка меня перебивает:
– Для меня инструмента нет.
– Ради такого мероприятия, можно договориться с Евгенией Сергеевной и организовать чаепитие в ее классе. Может еще, кто скрывает свои вокальные и инструментальные таланты? Я считаю, что моя идея более удачная.
– А, что можно и так, - соглашается Сычиха и обводит класс.
– Соловьев будет петь свои песни, а где мы свои возьмем?
– Выражает возмущение Анненков.
– К сожалению, я не успел выучить несколько современных песен. Все же знают, что я только недавно взял гитару в руки. К тому же, это даже хорошо, что ты Сергей, будешь исполнять популярные песни, которые все знают. Могут попеть все желающие.
– Большинство меня поддержало. Только Наташка наотрез отказалась. Кто бы удивился?
Как-то на перемене, встречаю свою солистку Наташку, заметно расстроенную. Стоило мне только проявить участие, поинтересовавшись причиной, как у нее глаза, сразу наполнились слезами и она, мотая головой быстро отвернулась к окну в коридоре. Стою, как дурак и не знаю, что делать. Как успокаивать плачущую девчонку в многолюдном коридоре? И не уйти. Зачем я куда-то лезу, стремлюсь утереть слезинку ребенку? Хотя я к ней уже подходил и предлагал свою помощь в случае возникновения проблем. Чем я могу помочь, если у нее сердечные проблемы?
Если ее обидел, какой пацан - другое дело. Стою, жду рядом, когда успокоится. Через некоторое время всхлипывания стали затихать, и я смог кое-как выяснить в чем дело. Оказалось, что ее отец попал в автомобильную аварию и сейчас находится в больнице. Авария произошла далеко от нашего города - в Пензенской области. Отец лежит в больнице в Пензе. Как им сообщили, он пока транспортировке не подлежит. Мама уехала к нему. М-да, тут я помочь бессилен.
– Может вам деньги нужны, лекарства дефицитные или еще что? Я могу помочь, если что.
– Предлагаю всхлипывающей девчонке.
– Спасибо, не надо. В профкоме обещали помочь.
– Мотает головой, вытирая слезы.
– А как он оказался так далеко?
– спрашиваю, протягивая носовой платок.
– Папа дальнобойщик, - сообщает, принимая платок.
– Спасибо, мне надо идти, - протягивая платок, смотрит опухшими глазами и шмыгая покрасневшим носиком.
– Возьми себе, потом выкинешь, - отмахиваюсь, задумавшись, как поддержать девчонку, не скомпрометировав. (Евгения Сергеевна!)
Распрощавшись с девчонкой, пошел к учительской. Евгении Сергеевне объяснил Наташкины трудности. Она озаботилась сообщением и пообещала, что нибудь придумать с классной руководительницей.
В четверг с Филом наметили съездить в город и купить к чаепитию торт в кулинарии. Но Галина Ивановна обломала планы всех. Она объявила о завтрашнем выезде класса на переборку картофеля в колхоз. Кто-то обрадовался (уроков не будет!), а кто-то огорчился (чаепитие срывается!).
На следующий день тряслись в ПАЗике с песнями навстречу реалиям советской жизни.
Нас, (спасибо, что предупредили) одетых в резиновых сапогах, вывезли в сырое и грязное бывшее картофельное поле. Еле дотащились, выдирая ноги из вязкой земли до огромного картофельного бурта. Мы уже знали, что зачастую в колхозе так хранят картофель, собранный осенью. (Сами убирали, только не в этом колхозе). Бурт уже был вскрыт (снят полуметровый слой земли с боковых склонов). Вонь от гнилой картошки была невыносимой. (Потом принюхались и притерпелись). Мы облепили бурт, и началась работа. Я подумал сначала, что хорошей картошки среди гнилья, будет мизер. Но ошибался. Сгнившего урожая в этом бурте, оказалось, наверное, треть. А ведь за собранный урожай колхоз отчитался. Заработок получили. Значит, заплатили и за эту гниль. Вот одна из гримас социализма. А таких буртов на этом поле было около пяти. А всего в колхозе? А по стране? А если применить эту статистику ко всему урожаю по стране? Можно предположить - правительство тратит деньги на закупку части урожая за границей, вместо того, чтобы строить хранилища, перерабатывающие собранный урожай предприятия. Не создает условий для тех же сельхозпроизводителей, чтобы они были заинтересованы в объеме собранного и сохраненного урожая. Недаром в народе ходила популярная шутка о колхозе-миллионере, задолжавшему миллион государству. А на нашей даче практически весь урожай картофеля сохраняется, почти до нового урожая. Остается для нового посева и остается мелочь, которую приходится отдавать или выкидывать. Экономисты из будущего такую бесхозяйственность объясняли планом и валом. Мне все это было не очень понятно, но видя подобную бесхозяйственность, любой неспециалист сделает вывод - так быть не должно.