Я в моей голове
Шрифт:
– Парень, Скорую не надо?
– Спрашиваю, наклоняясь.
– Нет, - хрипит, но поднимается. Идет к своим, держась за горло.
Драки вроде подходят к концу. Все самые задиристые и азартные подрались. Некоторые, не по одному разу. Но все довольные или удовлетворенные. Теперь уже не орут друг на друга, а в возбуждении обсуждают свои поединки.
Снова сходимся с их авторитетами. Бэры нет. Не он ли подло ударил? Больше претензий нет. Пожали руки друг другу. При пожатии руки Лаврухе, посоветовал направить бычка в больницу. Гортань - это серьезно, может распухнуть и перекрыть дыхательные пути. А пока советую приложить лед. Он кивнул и извинился за подлый удар. Заверил, что виновник уже наказан.
Пошли домой. Всю дорогу громко обсуждали свои поединки. Мы почувствовали себя непобедимыми. Мы почувствовали свою силу. Зареченские - это сила! Теперь вряд ли кто в городе бросит нам вызов. А у меня болели губы и колено. И майку на выброс.
Выясняется, что я один дрался с четырьмя и всех положил. А Лавруха - умный. Не стал рисковать репутацией и не стал меня вызывать. Грузин по дороге в поселок снова подошел ко мне. Поделился, что не ожидал, что общей свалки не произошло. Подрались, разошлись и все довольные. Он сам дрался дважды и обоих соперников уделал. У него заплывал глаз. У вокзала попрощались со станционными и ребятами из сельхозтехники. По дороге в поселок отделились тещинские. Возле клуба попрощались с северными. А потом, немного постояв, разошлись сами.
Вечером, лежа в кровати, я анализировал свои действия в драке. Отметил, что я прежний не смог бы так успешно действовать. Четко видеть противника и почти все, что твориться вокруг. (Подлый удар не в счет). Быстро принимать оптимальное решение, и действовать почти не задумываясь, автоматически. Хотя я многие приемы и не отрабатывал. Видимо это в экстремальной ситуации так проявлялась моя память из будущего. Но в будущем, я не помню, чтобы бы я когда-то применял удар в пах, стоя на колене и прыжок с ударом коленом в голову. Только видел на поединках в боях без правил и в тайском боксе. А тогда, в драке с Грузином я ведь тоже не задумываясь, применил удар Тайсона. Но его я хоть отрабатывал на груше. Может это и есть ожидаемый бонус? Или молодое спортивное тело с наложенной памятью из будущего, способно на такие выкрутасы в экстремальной ситуации? Что так, что этак - все равно не плохо.
На следующее утро, несмотря на "травмы" бегу на зарядку. Снег уже почти сошел, но по утрам еще подмораживает. Скользко и сыро. Хорошо, что купил подходящую обувь в Москве. Мама увидев мою разукрашенную физиономию упрекнула и пожелала:
– Что, опять взялся за старое? Хоть бы тебе, паразиту, башку оторвали!
– пожалела, блин. Она всегда такая. Удивился, если бы было по-другому. Но зеленку и лейкопластырь выдала. Смазал бровь и заклеил. Вот с пельменями, которые назывались губами ничего не поделать. Буду так красоваться.
В школе я и все, кто участвовал в драках были героями дня. В классе все меня обступили. Девчонки жалели. (Сереженька, тебе больно?) Пацанов интересовали подробности драки.
Пришлось побывать у директора. Его больше интересовали последствия драки. Заверил, что никаких последствий быть не должно, с противниками разошлись мирно.
Но без последствий не обошлось. С третьего урока меня вызвали к завучу. Там, в обществе напряженного завуча, сидел милиционер. Завуч, выяснив у милиционера, что ей не обязательно присутствовать на моем допросе (?!), с облегчением покинула кабинет. Присел на указанный стул.
Рассматриваю представителя силового ведомства. Нескладный мужичок, лет сорока, с невыразительным лицом, в мятом кургузом мундире, с мятыми же погонами старшего лейтенанта(!). Наверное потолок в карьере, сделал я вывод. Он представился нашим поселковым участковым и невнятно назвал свою фамилию. Рассматривая мое лицо, поинтересовался происхождением моих украшений. Пожав плечами, посетовал на скользкий лед на дорогах поселка по утрам. Пожаловался на плохую работу наших коммунальных служб. Радостно попросил, воспользовавшись его присутствием, тут же написать заявление, с жалобой на их плохую работу. Моя готовность нагрузить его дополнительной работой, его совсем не прельщала. Участковый заерзал и начал отговаривать меня от бесполезного заявления с жалобой. Он сам обязательно укажет руководству жилконторы на недостатки в их работе. Но он по другому поводу, и у него другие сведения по поводу моих травм. Он построжел и подобрался, чтобы показаться себе более значительным. Из своей сумки он достал какой-то бланк и ручку.
– Что ты можешь сообщить о вчерашнем вечере и событиях у клуба ГАРО.
– Расправив бланк, приготовился записывать.
– В качестве кого, Вы собираетесь меня допрашивать?
– Интересуюсь, не отвечая на вопрос.
Он смешался.
– В качестве свидетеля, - неуверенно заверил меня, - так что, ты можешь мне сказать по поводу вчерашней драки?
– Драки?
– Удивляюсь, в удивлении поднимаю брови (больно, блин - забыл про поврежденную бровь), - ничего, - лучезарно улыбаюсь, - Расскажите! Кто с кем? Кого-то побили? За что?
– наклоняюсь в его сторону, проявляя неподдельный интерес.
Участковый совсем потерялся, потом снова собрался и уставился строгим взглядом на меня.
– У меня другие сведения!
– Повторяет.
– Так же ты в субботу, на танцах в заводском клубе, призывал подростков к драке. Что ты можешь на это сказать?
– делает строгий вид. Наверное, думает, что сейчас подросток испугается и трясясь от страха все выложит. Наивный.
– Мне нечего сообщить на эти абсурдные обвинения. Оболгали честного комсомольца, общественника и отличника учебы.
– В растерянности пожимаю плечами.
– Вы знаете сколько завистников вокруг?
– доверительно вполголоса спрашиваю его и оглядываюсь.
– У меня другие сведения.
– Неуверенно повторяет он. Достает из своей сумки чистый лист бумаги и двигает в мою сторону с ручкой.
– Все равно напиши, что ты делал на танцах в заводском клубе в субботу вечером и в клубе ГАРО вечером в воскресенье.
Я даже отодвинулся от стола и обиженно заявил:
– Ничего я писать не буду, у меня почерк плохой и в школе я ненавижу писать сочинения. А те, кто меня оговорил, пусть мне честно скажут в глаза. У Вас и заявления, наверное, есть от потерпевших? Не просто же так, такой важный милиционер пришел допрашивать простого подростка? А ведь, наверное, есть еще много другой работы по другим серьезным преступлениям? Прошу Вас организовать мне очную ставку с клеветниками! Этого нельзя оставлять без последствий!
– С пафосом заканчиваю я и смотрю на растерявшегося милиционера. Издевки в моих словах он вроде не заметил. Вероятно, у него есть только слухи или информация от стукачей. Вот и пытаются в милиции подсобрать материал, на всякий случай. Вдруг начальство спросит? Они собранную макулатуру на стол, и их (милицию) не обвинить в бездействии.
Он начал нести какой-то бред, что за отказ сотрудничать с милицией, он сейчас вызовет машину для перевозки преступников и меня посадят в камеру к уголовникам. А там и до колонии недалеко. Выдав эту ахинею, он с превосходством посмотрел на меня.
– Вот здорово!
– Я в восторге подался к нему.
– Новые люди, новые впечатления, блатная романтика! И в школу ходить не надо!
– Мечтательно закатываю глаза.
Он в замешательстве даже руками на меня замахал:
– Ну ты дурной, нет там ничего хорошего, - буркнул он и с раздражением взялся сам коряво что-то писать на листе, неуверенно держа ручку в непослушных пальцах. Тоже, наверное, не любит писать. Злорадно наблюдаю за его потугами. С облегчением закончив свою писанину, подтолкнул лист ко мне и протягивает ручку: