Я вернусь на рассвете
Шрифт:
Хорошая это пора — весна! Весь Кавказ сразу преображается: нежной бархатной зеленью покрываются подножия великанов-гор; шумит, бурлит Терек — хочется ему выпрыгнуть из берегов, да не пускает гранитная набережная. А недавно сады словно снегом занесло: цвели яблони, груши, персики… Но сейчас цветение уже кончилось, и ветки увешаны малюсенькими зелёными плодами.
Ахбол не слышит, о чём спорят ребята. Что-то объясняет учитель Тазе. Потом говорит Амбал. Ну, конечно, речь идёт об археологическом музее в Доме пионеров. Уже целый месяц только и говорят об этом. Экспонатов собрали много, каждый что-нибудь
…Вот и звонок!
Он всегда внезапен и обязательно заставляет вздрогнуть…
— Итак, ребята… Слышите? — Учитель Тазе напрягает голос, чтобы перекричать весь четвёртый «В». — Ни на минуту не забывайте о нашем музее!
Ахбол вышел на улицу — и весёлый и грустный. Весёлый, потому что солнце щекочет глаза и заставляет смеяться, потому что весной все весёлые. Но и для грусти есть причина. Опять тройку получил. Ведь он хорошо знает осетинскую литературу, а «Куыбады» назубок выучил. Ещё в прошлом году выучил, когда старый Гайто пел этот стих под фандыр у себя в хижине. А как дошёл до того места, где Коста Хетагуров про сироту рассказывает, запнулся. Комок к горлу подступил. Только и успел сказать эти строки:
И он, бывало, Плясал устало За корку хлеба…И умолк…
А этот выскочка Галау тут как тут.
— Сам сирота, а про сироту забыл! — крикнул он.
— А ты бы помолчал, Галау! — оборвал его учитель Тазе. Затем, обращаясь к Ахболу, сказал: — Значит, плохо выучил, Ахбол. С натяжкой ставлю тебе тройку. А в следующий раз за такое чтение поставлю двойку. Садись.
Эх, знал бы учитель Тазе!.. Ведь ещё в прошлом году Гайто…
И вдруг мальчику так ясно представилось лицо старика Гайто. Вот он, никогда не унывающий, спокойный, рассудительный… «Давненько ты у меня не был, моё солнце», — говорит Гайто и улыбается в усы…
«А что, если поехать сейчас к нему? — думает Ахбол. — Ведь последний раз я был у него в гостях только осенью».
Но вспоминает о дяде Джамботе, который его ждёт дома. Ждёт и наверняка будет ругать за тройку. Он тоже не поверит, что Ахбол знает «Куыбады» как свои пять пальцев, и, уж конечно, обзовёт его лентяем.
Вот и остановка. Сейчас подойдёт автобус, а через какой-то час город будет позади, горы станут высокими-высокими, зашумит рядом густой горный лес.
«Дядя посердится, посердится и успокоится, — думает Ахбол. — А к вечеру я вернусь. Завтра воскресенье — почему бы не съездить за город? Уроки завтра сделаю… А тётя сегодня пойдёт в гости: у её родственницы какой-то семейный праздник. Свадьба, что ли?..»
Из-за угла показался голубой автобус. Ахбол ловко прыгнул в него.
…Вот он, Кавказский хребет! Начинается неожиданно — вырастает прямо из равнины полукруглыми горами, поросшими буйным лесом. И чего только в этом лесу нет! И дикие яблони, и разнообразные ягоды, и ценные лекарственные травы. Встречаются тут медведи, рыси и кабаны. Конечно, живут они не у края леса, а повыше, на горных склонах, прорезанных ущельями, удобными для зверя пещерами и щелями. Поют, заливаются птицы, и весело стрекочут кузнечики. И на каждом шагу большие и малые ручейки, несущие ледяную, чистую воду из глубоких горных недр.
Половина высокой горы покрыта лесом, а выше — луга. Скоро туда отправятся косцы. Издали их костры ночью будут казаться мерцающими звёздами. Накосят косцы сена, уложат его в аккуратные снопы и по заранее проложенному «сенопроходу» спустят к подножию горы. Вот как удобно! Не нужно никакого транспорта — снопы сами спускаются к равнинным путям-дорогам.
Хорошо любоваться горами, стоя внизу, на влажной весенней земле. Из окна школы они казались Ахболу совсем невысокими, потому что за ними стояли утёсы раза в два, а то и в три выше. И лес зеленел узкой бархатной полоской, словно приклеенной к широким основаниям гор. А когда он сам очутился здесь, у подножия, даже удивился: горы упирались в небо, крутые, суровые, а таинственная чащоба настораживала и манила к себе.
Тропа шла вдоль небольшой горной речки. Ахбол остановился, прислушался: не слышно ли звуков фандыра? Но было тихо. Лишь стрекотали кузнечики, жужжали пчёлы, перелетая с цветка на цветок, шумели на ветерке уже отцветшие яблони колхозного сада. Вот показалась хижина дяди Гайто. А его самого что-то не видно.
— Дядя Гайто-о!.. — крикнул Ахбол. Но потом вспомнил, что Гайто глуховат, издалека плохо слышит. Может быть, спит?..
В прошлом году Ахбол в это же время приезжал в гости к Гайто. И тогда уже на ветвях были яблоки, только совсем маленькие, зелёные-зелёные, очень кислые, иногда даже горькие. Лишь один сорт яблок можно было скрепя сердце есть — «шафрановый». Так его назвал Гайто. Но маленькие яблоки срывать запрещается, а Гайто ведь сторож колхозного сада.
Нет, Гайто, конечно, не жадный. Всегда угостит чем-нибудь вкусным. Один раз, когда он приезжал в гости к дяде Джамботу, подмигнул Ахболу — мол, подойди поближе — и дал большой кусок олибаха, пирога с сыром. Эх, какой же вкусный этот пирог!..
Но когда дело касается яблок, Гайто строг. «Всему своя пора, на всё своё время», — любит он повторять, а Ахболу ясно, на что намекает старик: подожди, поспеют яблоки летом — тогда и рви их, а пока…
И всё-таки в прошлом году Ахбол не удержался: сорвал штук пять тайком от старика и съел. Конечно, это плохо, но уж очень хотелось попробовать «шафрановый» сорт.
Где же сейчас Гайто? Около хижины не видно.
Ахбол обошёл это зелёное жилище и подумал: «Хижина прямо растолстела. Раньше была совсем другой. А-а! Это от того, что Гайто наверх сена наложил. А вон и коса… Как хорошо сено пахнет! Вот бы всё время здесь жить!»
Он вошёл в хижину. Плетённая из хвороста кровать аккуратно накрыта одеялом. На стене висит бурдюк. С квасом, конечно. Рядом — котелок, и в нём наверняка что-то вкусное. Но заглянуть неудобно: вдруг заявится Гайто?..
И тут же раздался знакомый голос: