Я вернусь на рассвете
Шрифт:
И Темир, видно, понял состояние своего бывшего ученика.
— Итак, Царгусов, мы после долгой разлуки встретились вновь, — спокойно проговорил он, присаживаясь на чёрный камень. — Ты, конечно, и не думал меня здесь увидеть? Но ведь сейчас война, а на войне всюду неожиданности, как в приключенческом романе.
— Учитель… учитель… — бормочет Шаухал растерянно, не зная, что сказать в ответ. — Я… я пришёл… Я гулял и…
— Успокойся, сынок, — прервал его Темир. — Я сейчас тебе скажу несколько слов, и ты поймёшь, что я здесь не случайно оказался.
Шаухал переминался с ноги
— Тебе, Шаухал, я знаю, тринадцать лет. Ты давно стал партизаном и помогаешь нашему боевому другу Алыкке. Раньше здесь, на кладбище, мы встречались с Тотрбеком. С тем самым человеком, который однажды ночевал у тебя на чердаке. Но вот уже три дня, как Тотрбека нет. Что с ним?
— Я не знаю…
— Я тоже не знаю. Но мне нужны вести от Алыкки. Это ведь он послал тебя сюда?
Теперь бояться было нечего. Ясно, что учитель Темир — свой человек. Он всё знает про Алыкку, даже знает, как зовут того самого связного. Значит, учитель — друг!
В этом Шаухал уже не мог сомневаться.
Вспомнил он и слова тёти Рацца о том, что учитель на подозрении у полицаев. Значит, люди правду говорят. От людей ничего не скроешь…
— Меня послал Алыкка, но он не говорил о том, что вы тут будете…
— И правильно! Уже три дня, как не появлялся связной. Алыкке неизвестно, здесь я сейчас или нет. Он так думал: если я приду и увижу Шау Царгусова, я сразу пойму, почему Шау Царгусов прогуливается на этом старом кладбище. Если же я не приду, то Шау Царгусов, выполняя приказ, бросит что нужно вот в это отверстие. — Учитель указал на щель между чёрным камнем и кирпичной стеной часовни. — Не так ли, Шау?
— Да, конечно, — смущаясь, заулыбался Шаухал.
— А теперь давай мне скорее то, с чем пришёл. Где оно — за пазухой?
Шаухал молча снял с левой ноги арчиту и вынул конверт.
— Вот. — Он протянул его Темиру. — Возьмите, учитель, хотя я не знаю, правильно ли выполнил приказ.
Учитель словно не слышал его слов. Схватил конверт, разорвал, вынул листок.
— Так… так, — повторял он, пробегая глазами строчки, — так… запомним! Учтём!
Окончив читать, он вынул из кармана спички, и через секунду от конверта и важного донесения осталась только небольшая кучка пепла.
— Молодец, Шау! Дай твою руку!
Учитель Темир крепко пожал руку своему ученику, потом выпрямился и, глядя вдаль, на белые вершины хребтов, сказал:
— Ты хороший парень, Шаухал! Запомни мои слова. Если все мы — и стар и мал — не будем бороться против ненавистных фашистов, они нас уничтожат. Но мы будем бороться. Не только я, не только ты. Каждый честный осетин во имя жизни, за спасение нашего Иристона будет бороться до последней капли крови!
Люди взрослеют с годами. Так принято считать. Но война годы превратила в дни. Люди взрослели с днями, и иного тринадцатилетнего мальчишку окружающие с уважением называли мужчиной.
Таким мужчиной чувствовал себя Шаухал. Теперь каждый день его жизни был подчинён одной цели, которую никто не назвал бы детской игрой или увлекательной выдумкой. Шаухал воевал
Ну разве можно было подумать, что на чердаке хижины больной беднячки разместился очаг подпольной борьбы?
Поздними ночами здесь до рассвета не прекращался приглушённый шёпот связных из леса, Алыкки и учителя Темира. Шаухал был с ними рядом. Иногда он бесшумно сползал с чердака и проверял, всё ли спокойно во дворе. А потом возвращался.
От него ничего не скрывали. Он стал своим. Он знал, что в селение пожаловал важный генерал-эсэсовец. В его честь Кубайтиев устроил шумный осетинский кувд [4] . Рекой лилась арака [5] . Предатели изощрялись в лести, чтобы угодить немецким хозяевам. Кубайтиев подарил генералу черкеску. А тот, захмелев, объявил, что, учтя «европейский опыт», в короткое время очистит от партизан все леса от Нальчика до Владикавказа. За тем он и приехал, этот генерал, чтобы расправляться с партизанами.
4
Кувд — пир.
5
Арака — осетинская водка.
Предатель Хаммирза глаз не спускает с учителя Темира. Учитель осторожен. Пока к нему трудно придраться. Но смерть ходит за ним по пятам…
Много, много знает Шаухал. Но он привык быть молчаливым. Даже когда приходит тётя Рацца, он молчит и только слушает.
— Что-то ты совсем приуныл, моё солнце? — заметила однажды тётя.
А Шаухал на это ничего не ответил. Лишь подумал: «И ничего я не приуныл. Совсем наоборот. Унывать не время».
Иногда приходится ходить на кладбище. Теперь это уже знакомый путь. Не как в тот день, когда он неожиданно столкнулся около часовни с учителем Темиром.
…Идёт время. Осень вступает в свои права. Но солнце ещё яркое и небо прозрачное. Хотя это и так, ничто не может заставить людей забыть о том, что немцы рвутся к Владикавказу, что наступает решительный час борьбы.
Однажды ночью учитель принёс газету. Это была «Растдзинад».
— Слушайте! — прошептал он. — Радостная новость! Под Владикавказом фашисты потерпели полнейший крах! Разбиты наголову!
Алыкка чуть не закричал «ура». Учитель зажал ему рот.
А Шаухал думал:
«Значит, уже недалеко до того дня, когда выйдут из лесов наши партизаны и всё будет, как до войны…»
5
…Бедный, бедный Шаухал! Зачем тебя пригнали сюда? Знаешь ли ты, что здесь сейчас произойдёт?
Вот он перед тобой, привычный с детства нихас. Здесь ты ещё маленьким ребёнком забавлялся со своими сверстниками. Ты любил бегать за деревянным колесом, спускал его с холма, поддерживая палочкой и не давая свернуть в сторону. Потом эта игра наскучила тебе. Возникали тысячи вопросов — мир был открыт перед глазами, а они искали ответа на все загадки, на все сомнения.