Я возьму твою дочь
Шрифт:
София глубоко вздохнула. Все это было ей ужасно неприятно, но она была так несчастлива, что просто не видела другого выхода.
После обеда она сказала Риккардо: «Пожалуйста, отвези меня в церковь, я хочу исповедоваться». Она представила себе, с каким недоверием Риккардо, наверное, посмотрел на нее, потому что такого желания она еще никогда в жизни не высказывала. Однако он без сопротивления поехал с ней в деревню и использовал эту возможность для того, чтобы пойти в бар.
– Мой муж сейчас
– Но почему он не должен вернуться? Вы поссорились?
– Нет. Мы никогда не ссоримся.
– Да, но тогда, значит, нет вообще никаких причин, чтобы он не вернулся. Он изменяет тебе?
– Никогда! Этого он не делает! Это невозможно себе представить!
– Но в чем же тогда проблема, я не понимаю.
Она ответила очень быстро, и ее голос едва не срывался:
– Йонатан любит меня. Он очень любит меня. Я чувствую это в любом его жесте, в любой фразе, в любом слове. Он носит меня на руках! И я тоже люблю его. Больше, чем могу описать.
– Да, София, ну и что?
– Я могла бы быть счастлива, но этого нет. Потому что он любит меня, но каким-то странным образом. Как-то неправильно.
Дон Лоренцо молчал, ожидая продолжения. Но его не последовало. София тоже молчала.
– В чем же дело? Что значит «как-то неправильно»?
Похоже, Софии пришлось собраться с силами, чтобы сказать:
– Он не спит со мной, дон Лоренцо.
София сидела в исповедальном кресле, словно маленькая испуганная девочка. Платок упал ей на плечи, и она вертела на пальце прядь волос. Ее голос был чистым как стекло. Так люди говорят о том, что обдумывали уже не раз.
– Он единственный раз переспал со мной. Через шесть недель после того, как приехал в Италию. И с тех пор больше ни разу. Сначала я думала, что он не хочет делать этого до свадьбы, но потом все так и осталось.
Дон Лоренцо не мог прийти в себя от удивления.
– И даже в первую брачную ночь?
– И даже в первую брачную ночь. – В глазах Софии стояли слезы.
– Дитя мое! Porcamiseria! – Ругательство вырвалось у него нечаянно, и он постарался сделать вид, что не заметил этого. – Да что же это!
Дон Лоренцо не знал, что сказать. Если бы София пожаловалась, что муж не дает ей ни одной ночи покоя или что она в отчаянии оттого, что не может забеременеть, он бы это все понял. Но чтобы такое! София была молодая, красивая, и ее слепота Йонатана никогда не смущала.
– Этому нет абсолютно никакого объяснения, – пробормотал дон Лоренцо, – я больше не понимаю этот мир. А ты пыталась настоять?
– Не раз.
– Ты с ним об этом говорила?
– Я часто его спрашивала. Но он ничего мне не отвечал.
– Значит,
– Нет, не болен. Это я знаю.
Дон Лоренцо почувствовал, как в нем поднимается раздражение.
«Если бы он был здесь, я бы ему показал! – подумал он. – Что вообразил о себе этот тип? Заполучил самую красивую женщину в мире и отодвигает ее в сторону?»
– Нельзя сказать, что я совсем уж несчастлива, – объяснила София, – или пребываю в депрессии. Нет, определенно нет. С его появлением моя жизнь стала совсем другой, лучше, чем раньше, и за это я ему бесконечно благодарна.
Дон Лоренцо едва слышно присвистнул.
– Я больше не одна, – сказала она, – и он нежен со мной. Так бесконечно нежен, что вы себе даже представить не можете!
– Хм…
– Он всегда со мной. Он защищает меня, окружает заботой, мы вместе ездим, ходим на прогулки и много говорим. Целыми часами по вечерам у камина. А потом я засыпаю в его объятиях. Это все прекрасно, и я не смогу жить без него. Но… так дети не появляются. – София заплакала. – А ребенок – моя самая большая мечта!
– Он об этом знает?
София кивнула.
– Я просила его, умоляла, но ничего не помогло.
– Что за sciocco, – пробормотал дон Лоренцо, что означало «что за дурак», потому что он никакие мог понять этого немца из Л а Пассереллы.
И что же ему посоветовать этой бедняжке?
– Такого не бывает, – прошептал он, – разве что в монастыре.
Впрочем, дон Лоренцо вовсе не был уверен, что то, что он говорит, соответствует действительности.
– София, – в конце концов сказал он, – я ничего не могу тебе посоветовать, я тоже не знаю выхода. Но Бог найдет решение, в этом я уверен. Молись! Проси его! Умоляй! И если ты будешь тверда в вере, случится чудо. Господь не оставит тебя в беде!
Повисла мучительно длинная пауза. Никто не говорил ни слова.
Потом София тихо, так, что он еле разобрал, сказала:
– Спасибо, дон Лоренцо, grazie, per tutto. Вы мне очень помогли.
И она покинула исповедальню. Ее шаги эхом отдавались в пустой церкви и гремели в голове дона Лоренцо.
«Какой же я душеприказчик! – подумал он. – У Софии жизненно важная проблема, а мне не приходит в голову ничего другого, кроме как послать ее молиться и поддерживать в ней надежду».
Он вздрогнул и заметил, что замерз еще больше.
Когда наступило время католической благодарственной молитвы и церковь, казалось, задрожала от звона колоколов, который был слышен далеко в долине, он вышел на улицу, тщательно закрыл тяжелую церковную дверь и почувствовал себя таким жалким, таким несчастным, как паук, который раскидывает свои сети в кухонном шкафу, зная, что туда никогда даже по ошибке не залетит ни одна муха.