Я всемогущий
Шрифт:
Я мог слишком многое. Границы своих сил я перестал ощущать. Но приложить их было некуда. Казалось, я разрешил все задачи, которые способен дать мир.
Всё стало даваться слишком легко. Я лениво посмотрел на плазменную панель, висящую напротив кровати. Можно было дотянуться до пульта и включить её. А можно сделать так, что мне повезёт — и благодаря стихийному перепаду электричества экран включится самостоятельно и как раз на интересующем меня канале. Или же броуновское движение молекул воздуха вдруг случайно упорядочится — и порыв ветра принесёт мне пульт прямо в руки.
Я всё более понимал, что любое чудо —
Мне всё менее интересно становилось заниматься государственными делами. На третьем году президентства я сделал со страной всё, что задумывал. Конечно, Россия ещё не стала государством моих фантастических прожектов, однако до этого было недалеко. И от меня не требовалось более и пальцем шевелить — всё шло по накатанной, и траектория дальнейшего развития страны опровергала самые оптимистичные представления о реальности.
С общим управлением справлялся Солодовников, а министры, некоторые из которых также были назначены по принципу «мне повезёт», решали свои задачи превосходно. Тем не менее я преодолевал лень и ходил на заседания правительства, хотя мне как президенту это было вовсе не обязательно. В роли ведущего выступал Олег, я же присутствовал наблюдателем и лишь иногда выражал своё мнение или вступал в дискуссии.
В этот день было намечено очередное заседание правительства, на которое — я бросил взгляд на часы — я уже опаздывал. С трудом заставив себя подняться, я набрал на клавиатуре команду готовности для вертолётчика и направился в гардеробную одеваться.
На заседание я опоздал минут на десять, чем заслужил укоризненный взгляд Солодовникова. Заняв место, я попытался понять, о чём идёт речь. Выступал министр связи и информатизации. Он рассказывал о новых проектах виртуальной реальности, которые можно применять в школах страны для обучения детей. Идея была в том, чтобы отобрать лучших учителей и поручить им проводить уроки сразу для тысяч детишек по всей стране, в виртуальном пространстве. Таким образом, ученики даже далёких деревенских школ смогут получать образование высшего качества. Тем более что у нас все школы без исключения были оснащены необходимым оборудованием.
Ему оппонировал министр образования. Он говорил, что, приняв такой проект, мы выбросим за борт большую часть преподавательского состава в школах. И что никакая виртуальная реальность не заменит детям живого общения с учителем. И что технологии, это, конечно, хорошо, но не надо впадать в крайности.
— Платон Сергеевич, — обратился он ко мне, — вы меня поддержите? Я не против прогресса и использования виртуальной реальности, но нельзя же всё это вводить разом, перечёркивая прежние наработки!
Я рассеянно покивал, высказался в том духе, что идея хороша, но нужно учесть возможные негативные последствия, потом извинился, попросил продолжать без меня и вышел за дверь.
Я шёл по коридорам Дома правительства и вспоминал школу. Уроки, на которых подчас было невыносимо скучно. Когда так хотелось просто встать — и выйти из класса. Пойти, неважно куда и без особой цели. Просто чтобы избавиться от этой нудной обязанности — присутствовать.
Сейчас я ощущал то же самое. Такое же стремление вырваться, освободиться, что-то изменить в своей жизни. И это самое странное. Потому что все последние годы со мной происходило именно то, что я хочу. То, к чему я стремился. То, что я придумал сам для себя.
Я миновал пункт охраны и вышел на улицу. Даже хорошо знакомого человека можно не узнать — игра света и тени, чуть другой поворот головы, прядь волос, закрывшая лоб, — и он проходит мимо неузнанным. Мне повезёт — и меня никто не узнает.
Я сам вылепил себе жизнь. И не только. Весь окружающий мир я исправил по своему разумению. Почему же мне сейчас так скучно? Нет, я не всё делал ради себя. Стать счастливым самому — этот этап был давно пройден, испробован и найден неволнующим и пресным. Я же хотел осчастливить других, всю страну, может быть, весь мир. И кажется, что сделано всё, что планировал, всё, что хотел. Да, мне повезло — и у меня всё получилось.
Это было забавно — выйдя на улицу и смешавшись с толпой, я даже как будто стал ниже ростом. Из исполинской фигуры, вылепленной обитателями Кремля и Дома правительства, я вдруг сделался обычным случайным прохожим — ничем не примечательным.
Я шлёпал прямо по раскисшему московскому декабрю, но мне везло, и капли грязи не попадали ни на одежду, ни на обувь. Люди, старательно обходящие лужи, смотрели на меня удивлённо.
А я остановился и посмотрел на них. Лица. Обыкновенные московские лица. Много довольных, счастливых физиономий, но ещё больше — невесёлых, угрюмых, несчастных. Стало ли больше у людей радости с тех пор, как я пришёл во власть? Не знаю. Конечно, успехи страны — это далеко не всё, что нужно человеку для счастья. У всех есть личная жизнь, какие-то мелкие собственные проблемы, которые могут отравлять существование. И что этому Ване Петрову — я посмотрел на уныло бредущего подростка, не сомневаясь, что если захочу взглянуть в его паспорт, то обнаружу там именно эти имя и фамилию, — что ему до российской экономики и внешней политики, если вчера отказала любимая девушка, а сегодня полетела материнская плата на компьютере?
А ведь я хотел сделать счастливыми всех — и его в том числе. Тогда, на райском тропическом острове Катя дала мне эту очевидную идею — использовать свой дар не для себя, а во благо других людей.
Катя… В памяти возникли смеющиеся тёмно-синие глаза, и я осознал, что не видел её уже несколько лет. Я почти потерял с ней контакт — знаю лишь, что она до сих пор живёт в Муроме, вышла замуж, кажется, родила ребёнка.
Я свернул на Новый Арбат и дошёл до железнодорожных касс. На рекламном щите был нарисован стилизованный паровоз.
— Один билет до Мурома. На ближайший поезд.
Улыбчивая девушка затрещала клавишами компьютера.
— Через полтора часа с Казанского, скорый, успеете?
— Конечно, — я улыбнулся.
Девушка окинула взглядом мою одежду:
— Вагон СВ подойдёт?
— Вполне, — ответил я и протянул паспорт.
— Платон Колпин? — удивилась она.
— Тёзка, — соврал я.
Игра света и тени. Прядь волос, закрывшая лоб.
Найдя своё место в вагоне, я набрал номер референта.