Я выбрал бы жизнь
Шрифт:
Он в возбуждении вскочил и принялся изображать сцену в лицах.
— Черт, при мне-то товара на пятьдесят кусков, прикинь! Ну, думаю, времени терять нельзя, эти двое тут не для того, чтобы документы у меня проверить. Повяжут меня как пить дать. Говорю тебе, кто-то стукнул. Слышу, тронулись они за моей спиной. Вот он, думаю, мой шанс. Они на машине, а я пешком. Понимаешь, парень? Мы ж на Монмартре! Усек? Попробуй-ка проехать на тачке по этим улочкам! Они, верно, думали, что я пойду себе спокойненько, а они за мной, пока я не встречусь с человечком. Мечта легавого,
Он истерически расхохотался и посмотрел на Жереми, качая головой, в ожидании его реакции.
— Ну что? Ничего не скажешь? Не беспокойся, времени уже много прошло. Никто за мной не шел, я уверен.
Он снова сел на кровать, и лицо его стало серьезным.
— Ну так вот, я хотел попросить тебя об одной вещи. Только тебя и могу об этом попросить. Ты не подведешь. Ты ведь друг, верно? И потом, ты меня не напаришь. Ради бабок не станешь пачкаться, их у тебя, похоже, и так полно!
Он не поднимал глаз, ожидая слов ободрения, чтобы продолжать. Жереми не мог больше тупо молчать. Но не мог он и признаться, что ничего не понимает и вообще не знает его.
Он решил поддержать игру молодого человека. Там будет видно.
— И чего ты от меня ждешь? — невозмутимо поинтересовался он.
— Как чего, не могу же я идти домой с товаром. Если меня с ним загребут, мне каюк. Ну вот… я хотел оставить его тебе. И пойду домой. Если они там, возьмут меня тепленьким. Могут и прижать, чтобы я заговорил. Между тюрягой и людьми Стако, скажу тебе честно, я выберу тюрягу! И потом, если я не расколюсь и при мне ничего не найдут, отпустят меня через сорок восемь часов, никуда не денутся. Я передам Стако, чтобы прислал к тебе своего человечка за товаром.
— А почему я должен делать это для тебя?
Марко как будто удивился:
— Почему? Потому что ты мой друг. Потому что я оказывал тебе услуги, когда ты лежал в психушке. Я думал, это само собой разумеется.
Жереми не мог опомниться. Он якшается с подонками общества! Он их друг, более того — сообщник.
По спине его пробежал холодок, и захотелось рассмеяться. Этот смех, дай он ему волю, наверно, превратился бы в рыдание.
— Ладно! Идет. Оставь мне… товар, — выдохнул он.
— Ты настоящий мужик, Жем. Ты классный.
Жереми улыбнулся, услышав уменьшительное имя. Оно было под стать открывшейся ему жизни. Такое же ничтожное и смешное.
Молодой наркоделец запустил руки под футболку и извлек два пакетика белого порошка.
— Можешь попробовать, товар что надо. Только не зарывайся, не вздумай извести половину или устроить вечеринку за мой счет, ага? Или потом сам расплатишься со Стако, — добавил он, с жадностью глядя на свой товар. — Твою мать, тут же на пятьдесят кусков! — Он резко выпрямился. — Ладно, я сваливаю.
И, поднявшись, он протянул пакетики Жереми:
— Заныкай их. Чтоб не валялись. А то у тебя тут столько
Когда за молодым человеком закрылась дверь, Жереми почувствовал себя чудовищно одиноким: его невероятная история разыгрывалась без него, но он был ее жертвой.
Безумию он мог противопоставить лишь ту часть своего рассудка, которая как будто еще функционировала. Он знал, что балансирует в шатком равновесии на провисших нитях своего разума. У него было мало времени. Несколько часов. Всего несколько часов в здравом уме, чтобы разрешить несколько лет безумия. Он не мог смириться с утратой Виктории и детей — он должен был дать бой. Должен был привести в порядок свои мысли. Пересмотреть свою историю и найти в ней зацепки. На него снизошло наитие, в руках была путеводная нить, следуя которой он или найдет себя, или потеряет.
Жереми был теперь на улице перед домом. Он вспомнил адрес, который подсказал ему Тома в тот день, когда Симон поранился.
Он несколько раз прошелся взад-вперед, прежде чем решился позвонить в домофон.
Несмотря на металлический звук, он понял, что ответил ему голос не Виктории, а женщины постарше.
— Я хотел бы поговорить с Викторией.
Прошло несколько секунд, в течение которых его собеседница, казалось, размышляла.
— Ее нет.
— Мне надо с ней связаться. Где она?
— Не знаю. До свидания.
— Подождите!
Связь прервалась.
Жереми пожалел, что у него нет ключей от квартиры. Виктория наверняка добилась, чтобы он отдал их ей.
Он достал мобильный телефон, который нашел в комнате, и просмотрел занесенные в память имена. За исключением Клотильды и Пьера, все были ему незнакомы. Наконец он нашел номер мобильного Виктории.
На пятом гудке включился автоответчик. Он смешался, услышав беззаботный голос Виктории и вспомнив свои прошлые пробуждения, такие близкие, когда они были счастливы.
Он глубоко вздохнул, силясь успокоиться, чтобы оставить внятное и убедительное сообщение.
— Виктория, это Жереми. Я звоню тебе, потому что ты единственная можешь понять, что я должен сказать. У меня очередной приступ. Один из приступов, что позволяют мне осознать мерзости, которые я натворил. Я знаю, ты еще можешь мне поверить. Как в прошлый раз, когда ты послушалась моего совета и поместила меня в больницу. Я знаю, что из этого ничего не вышло, что я бросил лечение. Я прочел письма твоего адвоката. Я не знаю, что осталось сегодня от твоих чувств и от твоего желания мне помочь. Я просто хочу объяснения. Хочу знать, что в точности произошло на следующий день после моей записи. И еще хочу получить назад кассету. Прости, если я тебя обижал. Позвони мне. Или приходи. Просто поговорить. Я в кафе напротив нашей квартиры. Твоей квартиры. Я буду ждать. Не бросай меня.