Я взял Берлин и освободил Европу
Шрифт:
Принял роту в третьем батальоне, которым командовал Степа Красовский. Ребята меня знают. Получили задачу овладеть городом Альтдам (Домбе), что рядом с Щецином. Но для начала надо было взять город Рейц (Реч). Командир батальона приказал выделить три танка в помощь стрелковому полку. Разведали пути подхода, попросили пехотинцев настелить гати через болотце. Пехота пошла вперед, мы ее поддержали огнем, а когда прошли болото, обогнали пехотинцев и вырвались вперед. Один из экипажей подбил немецкую самоходку, за которую потом получили деньги, молодцы.
Пошли дальше. Я иду со своей ротой, а этот Морозов все время рядом. Подошли к следующему населенному пункту – он горит. На его западной окраине ферма, из которой нас обстреляли. Решили переночевать перед населенным пунктом. Вдруг приехал Морозов: «Слушай, Шипов, давай на твои танки взвод пехоты, станковые пулеметы и через населенный пункт к этой ферме. Давай этих фрицев кончать!» Я говорю: «Товарищ подполковник, населенный пункт горит. Двигаться по нему невозможно – будут гореть люди и танки. Да и мы на свету окажемся». – «Я что сказал?» – «Я жечь людей не буду. Но если вам очень хочется, я с танками объеду населенный пункт и обстреляю ферму из пушек». – «Ну, давай».
– Ему главное – покрасоваться. Объехали, постреляли и вернулись. Наступает утро. Немцы ферму, естественно, оставили и без нас – они не дураки. Вытянулись в колонну и поехали. Он мне говорит: «Видишь, ферма-то не сгорела, ты ее не сжег». – «Главное – немцев-то нет! Ушли!»
Чем ближе подходим к Альтдаму, тем сильнее сопротивление немцев. Продвигаться нам становится трудно. В бригаде была оперативная группа во главе с командиром соседнего батальона, которая обеспечивала движение. В конце концов этот командир батальона погиб по-глупому. Со мной связывается командир бригады и назначает меня командиром группы по обеспечению движения. В подчинении у меня три-пять танков с десантом или без из второго или третьего батальона – первый батальон не трогают, берегут.
Задача простая – идти вперед, разведывать, обеспечивать маршрут движения. Каждое утро мы выезжаем и едем, пока нам что-то не помешает двигаться. Либо это разрушенный мост, либо какие-то противотанковые сооружения или серьезное сопротивление немцев. Если видим, что сопротивление серьезное, завязываем бой. Я вызываю артиллерию и авиацию. Тут важно хорошо ориентироваться на местности и уметь по карте точно определить свои координаты – это жизнь. Иначе свои же и убьют. Надо сказать, что большинство боялось так работать, а я не боялся, считал, что если не помогут, то и сам загнешься, и ребят погубишь. Я вызывал танк командира бригады. Командир танка, рядом с которым всегда были артиллерийский наблюдатель от «катюш» или тяжелой артиллерии и авиатор, принимал от меня координаты и передавал им – 15–20 минут, не больше, и ты уже результат ощущаешь.
С авиацией несколько иначе. Авиация в интересах моего взвода не полетит. И в интересах бригады не полетит. И в интересах корпуса не полетит. А в интересах армии полетит. Поэтому в интересах армии все время летят группы штурмовиков по три-девять самолетов. Наблюдатель передает координаты той группе, которая сейчас летит в моем направлении. Тот принимает запрос, а дальше уже зависит от меня. Когда они будут пролетать надо мной, я должен заблаговременно начать пускать ракеты в сторону цели. По моему указанию группа начнет работать. И вот под этим зонтиком парочку километров всегда выиграем. Вот так примерно неделю мы шли, пройдя километров 150.
Причем быстро вырабатываются тактические приемы. Например, у нас в стволе всегда был осколочный снаряд. Допустим, по тебе выстрелили, но с первого раза попасть сложно – промахнулись. Важно ответить, и непринципиально, видишь ты цель или еще нет, главное – не дать себя расстреливать. А дальше я начинаю маневрировать, вести наблюдение. Если засек цель, то начинаю лупить по ней. Если нет, то можно бросить дымовую гранату, обозначить, что горю, а потом уже думать, что делать. Это разведка. Тут кто кого.
Но самое главное, надо мной никаких Морозовых нет, никто не портит настроение. Я общаюсь только с командиром бригады, да и то через командира его танка. Только когда отзывают меня для смены маршрута, тогда с ним общаюсь напрямую. Помню, он все ходил с палкой, но до меня ни разу палкой не дотронулся, а мог… правда, он был не такой уж палочник, как командир корпуса Кириченко, – тот беспощадно бил, когда его не слушались.
Однажды рано утром подъехали к населенному пункту. Возле него расположились солдаты – заспанные, мерзнут. Спросили, что за населенный пункт и почему они здесь, а не в нем. Сказали, что с вечера не смогли его взять. Мы развернулись, пошли вперед. Дали по паре выстрелов из пушек. Ворвались. Пехота пошла за нами. Взяли этот населенный пункт. До Альтдама оставалось совсем немного – три или четыре километра. Вечером получаю распоряжение от командира бригады Кузнецова утром вести бригаду. Ни свет ни заря поднимается бригада, танки вытягиваются. Мои три танка головные. Я толком не позавтракал, чувствую себя неважно. Стоим полчаса, час – приказа на движение нет. Где же перекусить? Все уже свернули. Макаранец! Точно! Зенитная батарея, которой он командует, свернется только после выхода бригады. Сейчас они на дежурстве. Я ходу к Макаранцу. Я ему говорю: «Ничего не ел». Он командует: «Валя, срочно пожарить картошки». Валя хватает картошку, начинает чистить. Смышленая девчонка, быстро все приготовила, уже несет мне тарелку. Я только рот раскрыл, и танки двинулись. А мои-то головные! Я с тарелкой бегом к ближайшему танку. Схватился за поручень, залез на трансмиссию, двигаюсь. Только остановились, перебегаю на следующий танк, опять на трансмиссию. В конце концов добегаю до своего танка. На моем месте сидит помощник начальника штаба батальона. Подбегает ко мне: «Товарищ старший лейтенант, было такое!» – «Ладно, слезай с танка». Сразу за радио: «Блестящий! Я – Орел. На месте». Все слова в мой адрес были высказаны. Оказалось, что приехал командир корпуса генерал Кириченко и Кузнецову говорит: «Ну, кто у тебя поведет?» – «Старший лейтенант Шипов». Начали меня искать – никто не знает, где я. Назначили другого…
Короче, двигаемся в заданном направлении. Дорога идет по насыпи. Мост через небольшой ручеек. Ручеек несерьезный, но параллельно ему идет хороший противотанковый ров метра три-четыре глубиной, стенки которого укреплены бревнами. Мост перегорожен двумя бревенчатыми полузавалами, выполненными так, чтобы проезжающая машина или танк развернулись, подставив борт. Между завалами хорошо горит тяжелый танк ИС. Остальные стоят. Спустился с насыпи в ров. Там два десятка саперов под руководством начальника корпусной инженерной службы лопатами пытаются вырыть пандус. Этими лопатками можно долго копать. А ров этот полон солдат. Полон! Второй эшелон пехоты. Только начал с пехотой переговаривать, смотрю, подскакивает «Виллис». Оттуда бежит какой-то капитан: «Ты Шипов? Чего здесь стоишь? Я старший офицер связи корпуса». – «Видишь, на мосту танк горит? Другие стоят. Нет, я туда не поеду. Сейчас ров сделают». – «От имени командира корпуса приказываю!» – «Пошел ты…!!!» Все. А сам думаю: «Сейчас доложит. Что делать?» Говорю: «Славяне, долго вы будете здесь пастись? Мы не можем проехать. Пока мы не проедем, и вы никуда не пойдете, а вас в этом рву минами положат». – «Чего надо делать?» – «Разбирайте бревна, которыми укреплены стенки, заваливайте ими ров». И пошли три «ручья» слева, три «ручья» справа, а саперы лопатками только насыпают грунт между бревнами. Хоть и не очень шибко, но все-таки засыпают ров. А нам нужно, чтобы хоть метра на два повыше – мы проедем. Клюнем, но выйдем на ту сторону, а не выйдем, один протолкнем, второй перетянем. Сделали. Три танка переправили и выскочили к населенному пункту. Тут и один или два тяжелых танка подошли. Огонь идет страшный. Вперед! Я иду вторым. Вошли в населенный пункт. По населенному пункту движемся, прижимаясь к домам. Противоположную сторону сначала пулеметом прочешешь, потом в подозрительные места, каменные дома и так далее – снаряд. Обстреляли, перескакиваем на другую сторону. Потихоньку продвигаемся. Прошли по центральной улице почти до середины. Потом она поворачивала, и на повороте немцы устроили завал. Только головной танк в этот завал сунулся, развернулся – бах, подбит. Я наблюдаю за ним. Вижу, выскочили из танка, ползут. Приползли двое. Уже вечереет. В это время зампотех батальона ко мне добрался. Он пополз к первому танку. Вернулся – танк исправен. Командира танка нет. Спрашиваю у ребят из его экипажа: «Где командир танка?» – «Он выскочил, когда подбили, а дальше мы его не видели». Я встал на танк и ору: «Путско!!!» Тишина. Технику: «Ладно, иди заводи танк». Связался по радио, доложил, что пехоты не вижу, стою на повороте, один танк подбит. Мне приказывают возвращаться, поскольку немцы пехоту отрезали и мы оказались в окружении. Я пошел первым, подбитый танк за мной, третий – сзади. Пушку перекинул влево. Наводчику приказал быть готовым открыть огонь. Только выходим на перекресток, а там стоит солдат с фаустпатроном. Выстрелили мы одновременно, но видимо, он либо плохо прицелился, либо волной его сбило. Снаряд прошел выше танка.
Вернулись. Ко мне смершевец: «А что Путско?» – «Его подбили». – «Он сюда прибежал. Сказал, что вас уже нет. Такую лапшу вешал. Когда с вами связались, все были просто удивлены, что вы живы». – «Знаешь, какие ощущения, когда танк подбили?! В шоке был, поэтому и убежал». Мы его танк привезли.
Переночевали. На следующий день с утра мне заменили подбитый танк. Пошли дальше. Населенный пункт прошли без боя. На выезде из него стояла брошенная немецкая пушка. Остановились. Я пошел посмотреть на нее. Рядом с ней лежал еще тлевший окурок. Думаю, что это была та самая пушка, что в предыдущий день подбила танк. Еще подумал, что хорошо мы ее выдавили из населенного пункта. Продвинулись чуть дальше, съехали с дороги влево в низинку, и все наши три танка накрываются! Один за другим. Мне везло – успевал выскакивать. До этого мы сталкивались только с засадами, а тут уже идет организованная система обороны с огневыми позициями, с пересекающимися секторами огня. Такие позиции должна подавлять артиллерия и авиация, а не отдельными машинами выскакивать… Счастье, что нас только подбили, но ни один танк не сгорел и ни один член экипажа не погиб.
Вместо того чтобы спокойно пойти в расположение бригады – войска-то у меня больше нет, – я пошел к тяжелому танку, который стоял недалеко, за домами. Попросил ребят связаться с командиром бригады. А тот приказывает оставаться на месте и ждать три танка, которые идут на замену подбитым. Вот черт!
Ко мне подходят три танка. Командиры улыбаются – они уже сдохли со скуки волочиться в колонне. Они же танкисты…
Ставлю задачу лейтенанту Пузину – москвичу, красавцу-мужчине с густой шевелюрой: «Поедешь низинкой. По открытой местности не передвигайся. Прячься за кусты». Он обрадовался, что ему дают хоть какую-то задачу, – и вперед! Проходит минуты три, я еще остальным не успел поставить задачу – столб огня. Его уже нет… Подошла рота пехоты – 15 человек. Я понял, что нам не проскочить. Примерно определил, что позиции немцев находятся в рощице, что метрах в пятистах левее. Вызвал туда артиллерию и авиацию. С командиром роты пехотинцев мы договорились, что они пойдут за нами цепью и с криком «Ура!». Проиграла артиллерия, накрыла эту рощицу, деревья валятся. Пришли штурмовики – добавили. Я с двумя оставшимися танками вперед. Пехота развернулась цепью. И мы эти метров триста-четыреста прошли на одном дыхании, ни одного человека не потеряли. Перед нами небольшой косогор, за ним дома – пригород Альтдама. По косогору отступают немцы. По ним лупит все, что можно. Если бы я командовал, то, может, мы на их плечах и ворвались бы в город, но не я командую. Остановились.