Я живу без оглядки, или Узнай тайны женской души (Терапия для одиноких сердец или Охота на мужа-3)
Шрифт:
– Да что вы такое говорите…
– А может, дед тебя приревновал? Послушай, а ты случайно с дедом не трахаешься?
– Нет.
– А то, может, ты деду иногда даешь, а дед ревнивый, ни с кем делиться не хочет.
Несмотря на свой страх, я начала злиться и запыхтела как паровоз:
– Я ваш бред слушать не желаю! У меня, кроме дружеских чувств, с дедом ничего нет и быть не может. А вашего товарища я никогда не видела и ничего о нем не слышала.
– Хороши у тебя с дедом дружеские чувства, а вот ему твоя дружба по барабану. Он от тебя свалил и забыл про все на свете. Он твою жизнь ни в грош не ценит.
– Конечно, ему собственная жизнь намного дороже. Он человек пожилой, ему нервничать нельзя. У него сердце может не выдержать.
Я посмотрела на пустую могилу, где еще совсем недавно лежал уголовник, и решала, как же эти двое могли определить, что в этой яме находился труп? Но никаких соображений по этому поводу у меня не было, как и не было возможности даже хорошенько подумать.
Парни вновь посмотрели на часы и занервничали.
– Вот, старый хрыч, убежал, – сказал молчаливый и достал свой мобильный.
– Надо было его не отпускать…
– Да кто знал, что он такой козел.
– А как ты думаешь, куда он рванул?
– Да где-нибудь за сараем прячется. Дело сделаем и обязательно его найдем. Далеко не уйдет. Прятаться надоест.
– А может, он за помощью побежал?
– За какой помощью, если в деревне всего три бабки? Что, он их сюда, что ли, приведет? Пусть ведет, мы их всех уложим. Милиции тут нет и быть не может. За участковым нужно за три деревни бежать. Уж больно далеко. А тащиться до райцентра – тоже не ближний свет. Все, что старый ублюдок может, так это где-нибудь укрыться и трястись от страха в надежде, что мы скоро свалим.
В этот момент у парня вновь зазвонил мобильный.
– Витюха, я пока девку покараулю, а ты пойди, там Глеб приехал. Он товар из сарая забрал, сказал, что лучше дело днем обстряпать, потому что ночью гаишники всех подряд стопорят, можно попасться. А днем среди машин затеряешься и никому нет до тебя никакого дела. Я с ним вполне согласен. Глеб – бывалый, плохого не посоветует.
Признаться честно, я плохо понимала, о чем идет речь. Вернее, я уяснила только то, что приехал какой-то Глеб и привез какой-то товар, но не понимала, зачем я могла понадобиться этим отморозкам? Дождавшись, когда парень скроется между могил, я посмотрела на пистолет и тихо спросила:
– Я больше не нужна? Я могу идти?
– Куда? – деловито поинтересовался парень.
– Домой.
– Домой?
– Ну да. Домой. Мне еще до города черт знает сколько ехать. А дел выше крыши.
– Забудь про свои дела. От дел отдыхать нужно.
– Не могу. У меня дела неотложные.
– Неотложных дел не бывает. Отложить можно любые дела.
– И все же мне пора, – жалобно настаивала я на своем.
Парень снял пистолет с предохранителя, нахмурился и засопел.
– Ты что делаешь-то? – перепугалась я не на шутку.
– Сейчас я тебя порешу.
– Тебя же за это посадят.
– У меня уже две ходки. Я тюрьмы не боюсь.
– Ты что, на третью ходку собрался?
– Собрался.
Мне стало себя невообразимо жаль, и я заплакала. Ну кто меня пожалеет, если не я сама! Стою на кладбище под прицелом законченного отморозка и трясусь от страха. И никакой перспективы того, что скоро все это закончится…
– Ну что ты так на меня смотришь? Что ты от меня хочешь? Я же тебе уже тысячу раз говорила, что ни в чем не виновата, что здесь оказалась случайно… Дай мне уйти…
– У меня друга убили, а ты уйти собралась. А ну скажи, кто моего друга убил?
– Я не знаю, – замотала я головой. – Я ничего не знаю.
– Пока ты запаску меняла, твой дед могилу копал. Видишь, земля совершенно свежая.
– Я про это ничего не знаю…
– Все ты знаешь. Кстати, что тут за крендель лежит?
– Понятия не имею.
– Рожа у него такая знакомая, словно я его раньше видел. Только вот память напряг, а вспомнить не могу. Вид у него такой… интеллигентный. Главное, что при нем никаких документов нет. Ни прав, ни паспорта, ни удостоверения личности, вообще ничего. И все-таки где-то я с этим кренделем встречался. Мне даже показалось, что он на мента похож. Морда как у ищейки, ему только в фильмах ментов играть. Мы его сразу засекли. Довольно странный тип. Все ходил, вынюхивал… То ли за нами следил, то ли за кем-то еще. Ни машины у него, ни какого иного средства передвижения; не понятно, каким образом он до этой деревни добрал. А когда мы могилу копали и на своего товарища наткнулись, этот крендель за соседней могилкой спрятался и внимательно за нами следил. Я его очки и усы сразу приметил. Морда легавая. Он палил без разбора. Мы в этом деле оказались разборчивее, его сразу хлопнули. Пух, и готов.
Все время, пока он это рассказывал, я чувствовала, что меняюсь в лице. Мои эмоции опережали разум, который совершенно не хотел принять к сведению информацию, которую слышал.
Посмотрев на могилу, где лежал лжеследователь Голубев, я опустила глаза и еле внятно сказала:
– Так это вы его убили…
– Мы.
– Кошмар какой-то…
– Да ничего кошмарного тут нет. Мы бы его не замочили, ежели бы он первый не начал. Как ищейка, ей-богу. А зачем его дед откапывал?
– Наверное, хотел посмотреть, кто там находится. Он эту могилу себе выкопал, да тут такая незадача. Дед разозлился и захотел посмотреть, кто его место занял.
– Жалко, что он деру дал, а то бы мы ему местечко-то освободили. Нехай лежит, загорает.
В этот момент из-за могил показались двое. Один был довольно хорошо мне знаком, а вот другого я видела впервые. Молодые люди тащили огромный железный ящик, который, судя по их напряженным лицам, был довольно тяжелым. Вид у незнакомого мужчины, которого называли Глебом, был довольно свирепым, руки были в наколках. Поставив железный ящик рядом с могилой, они откинули крышку, и моему взору предстала целая груда совершенно нового, еще промасленного оружия.
– Ребята, я ничего не желаю видеть. Я тут вообще сбоку с припеку, – жалобно взмолилась я и попятилась.
– Стой, сучка, ты куда собралась?
– Да что я вам мешать буду, ей-богу. У вас тут свои дела…
– А ну-ка стой, а то я щас тебе ногу прострелю!
Угроза на меня подействовала. Я застыла, как вкопанная и практически не шевелилась. Мужчины начали складировать оружие в разрытую могилу. Они делали все так аккуратно, словно клали на дно ямы не бездушные железки, а хрупкие, бьющиеся предметы.