Я живу в этом теле !
Шрифт:
Я почувствовал толчок. Вавилов прошептал, не отрывая взгляда от ловких рук со стаканом:
– А давай ты?
– Что? – испугался я.
– Угадай, а?.. Вот утрешь всем нос!
– Да ты что? – ответил я, даже хотел отступить, но уперся в чью-то широкую грудь. – Я в эти игры не играю.
– Да знаю-знаю. Ты в другие игры… С двумя бабами в одной постели! Но показать им свой класс, а?
– Девкам?
– Да девкам я знаю, что ты показываешь. Этим покажи, что ты можешь.
Я повернул голову, глаза Вавилова
– А что я могу?
– Ты же знаешь, о чем я говорю.
Он говорил, как змей, что вполз Еве между ног, но этот гвалт, общее возбуждение уже подействовали, как глоток вина, как наркотик, я чувствовал, не только возбуждение, азарт игрока, умело зажженный подставными в толпе, но даже легкое головокружение.
– Не хотелось бы.
– Давай, – настаивал он. – Ты же все можешь! Вон как конфликт весь просчитал, до последней минуты!
Я пробормотал:
– Да это случайность.
– Ну да, – возразил он. – Так и поверю! А с чего так уперся рогами?
– Да так, – ответил я туманно, но нужно было как-то объясниться, я сказал вяло, – ты пер как на буфет, а я не люблю наглых. Ладно, дай присмотреться.
Но на самом деле я не столько присматривался к ловким пальцам наперсточника, сколько вслушивался в себя. Старался уловить ту странную нотку, тот неслышимый звук, который насторожил, подсказал уже дважды. Может быть, конечно, это простая случайность, совпадение, но все-таки, все-таки если не случайность, не совпадение…
Вавилов толкнул в бок. Голос был умоляющим, словно мы стояли перед распахнутыми дверьми в форт Нокс, а я ленился пройти эту пару шагов.
– Так и не решишься?
Я заставил ноги сдвинуться с места. Наперсточник тут же повернулся в мою сторону. Цыганистые глаза бесцеремонно оглядели меня с головы до ног:
– Рискнете?
– Сколько? – поинтересовался я угрюмо.
– Всего-то сотенную, – ответил наперсточник беспечно, словно говорил о копейке брежневской чеканки. – Так, забава.
Я молча подал сотенную, народ галдел, как стая ворон, что с дерева смотрит на только что издохшую толстую молодую корову. Вавилов потирал руки. Мясистое лицо покрылось мельчайшими капельками пота.
Стаканы замелькали, как бабочки-белянки, что беспорядочно мелькают вокруг лампочки. Я сразу же потерял тот, под которым шарик, терпеливо ждал, когда прекратится шуршание стекла по асфальту, но глаз не отрывал, пусть видят, что я пытаюсь следить за нужным стаканом.
Наперсточник остановился так резко, словно превратился в каменную статую. Пальцы прилипли к донышкам стаканов, несколько долгих мгновений он показывал себя в неподвижности, потом медленно поднял голову, оскалил мелкие неровные зубы в широкой улыбке:
– Да, сейчас угадать легко… Я двигался медленно.
Я указал пальцем:
– Вот в этом. Нет, который слева.
Он прикоснулся пальцем к донышку стакана, на который был нацелен мой палец:
– Этот?
– Да.
– Точно?
– Точно-точно, – заверил я.
– Не передумаете?
– Не корову же проиграю, – ответил я.
– Это верно, – согласился наперсточник. – Но бывает, что такой крик поднимают! Если выиграют, то все правильно, а если не угадают – то все жулики… Последний раз, этот?
– Этот, – подтвердил я.
Наперсточник с застывшей улыбкой взялся двумя пальцами за края стакана, потянул вверх… Серый вытертый асфальт. В толпе зашумели. Кто-то прокричал про жульничество. Наперсточник так же невозмутимо поднял второй стакан, третий…
Шарик оказался под третьим.
Вавилов проговорил торопливо:
– Тебя отвлекали! Отвлекали! Ты попробуй сосредоточиться. Шарик да не угадать? Ты ж самолеты вычислил!..
Я протянул вторую сотенную. Наперсточник улыбнулся:
– А вы меня едва не поймали! Шар в самом деле был в том стакане. Все время. Я его в самый последний момент успел перебросить!
– Ничего, – сказал я утешающе. – Давай еще разок.
Вавилов впился взглядом в мелькающие руки. Я сразу же потерял из виду тот, которым наперсточник накрыл горошину, постарался расслабиться, вздохнул, ощутил вокруг накаленную жадным нетерпением толпу…
Стаканы внезапно остановили танец. Наперсточник поднял ладони с растопыренными пальцами. Я указал:
– Вот в этом!
– Уверены? – спросил он все с той же ехидной улыбочкой.
– Уверен-уверен, – ответил я.
Он пожал плечами, я чувствовал, как вся толпа подалась вперед, шеи вытянулись, каждый старался первым уловить момент, когда край стакана оторвется от асфальта.
Я услышал, как вздох разочарования вырвался почти у каждого. Под стаканом все так же серел вытертый до блеска асфальт. Шарик оказался под соседним стаканом.
Вавилов разочарованно вздохнул. В толпе сочувствующе гудели. Похоже, мне сочувствовали. Всем проигравшим сочувствуют.
Наперсточник нагло улыбнулся:
– Отыграться, конечно же, не рискнете?
Вавилов прошептал:
– Если денег нет, возьми у меня.
– Удваиваем ставку, – сказал я и протянул две бумажки. – Рисковать так рисковать.
Толпа одобрительно и понимающе загудела. Даже по теории вероятности успех мне обеспечен: стаканов три, дважды я проиграл, в третий раз должен угадать точно.
Цыган улыбнулся, принял деньги. Стаканы под его виртуозными пальцами возобновили лихой танец, кружась и моментально меняясь местами. Я начал дышать ровнее, глаза вовсе оторвал от мелькающих пальцев, прошелся взглядом по человеческим лицам, никто не заметит моего странного поведения, все неотрывно смотрят на шуршащие стаканы.