Я знал его
Шрифт:
Он не звучал обрадованным и гордым. Он звучал так, словно думал, что должен быть обрадованным и гордым.
– Но перед этим, когда все на Земле покидали их физические тела по моей команде, - сказал Синдзи, - я увидел Аянами и Каору-куна. Я говорил с ними. Я пытался понять себя и решения, которые сделал. Но всё, что я узнал от них... я потерял, когда выбрал возвращение. Это как сон, который я не могу вспомнить. АТ-поля - в них мы как в ловушке. Без них мы учимся, мы свободны. Сейчас это тюрьма. И сейчас... сейчас я уже не знаю, был ли это правильный выбор.
АТ-поле есть у каждого. Это барьер, отделяющий нас друг от друга. Это настолько же оружие
Вы должны были видеть записи с лужами, озёрами LCL по всему миру после и во время Третьего Удара. Лично я видел только как это было в Токио-3, но могу представить, что и остальной мир выглядел так.
Вы когда-нибудь думали, почему их было так много? Вот из чего сделаны люди. Таковы мы, освобожденные от наших эго. Когда я сделал выбор "довести человечество до совершенства", я заставил каждого мужчину, женщину и ребёнка покинуть их физическое существование, и без чувства "себя" их тела не могли сохранять свою форму. И освобождённые от физического, мы просто... существуем. Мы больше не разделены, мы не уникальны. Мы просто есть. Единая сущность без концов и определений. Ложно реальная.
Мана согнулась и прижала колени к груди. Её пальцы были в волосах.
– Может быть, существование в мире и нечеловечности было лучшим выбором. Там нам не надо ничего чувствовать. Мы просто есть. Но то место... оно нереально. Это подделка. Лишь ещё одно средство побега. Но я... я не знаю, хуже ли оно, чем это.
Не знаю, был ли я когда-нибудь полностью уверен. Но... это...
– он рассеянно указал на фургон. Его рука была вялой и слабой.
– То, что сейчас с нами происходит, военные, последние десять лет, всё... Я больше не могу так жить, но и возвращаться туда не хочу. Я просто...
Его лицо быстро скривилось, будто Синдзи слегка порезали ножом.
– Но сейчас, пока я здесь и жив, я не могу продолжать врать всем, кто говорит со мной. Я больше не могу притворяться хорошим мальчиком. И я не могу рисковать оказаться снова использованным для программы "Ева" или очередного Удара.
Долгое время я думал, что Комплементация была лучше. Даже если это море пустоты, даже если я не буду самим собой, я думал, что это могло быть меньшим из двух зол. Но это тоже было заблуждением. Это должен был быть мир без боли, но это не он. Это мир ничего. Я не хочу туда возвращаться. Но и жить здесь я не могу. Я знаю, что человечество больно и отвратительно, но просто забыть его, забыть всё, через что мы прошли... это неправильно. В чём был смысл всего, если мы просто забудем это?
Зрение Маны поплыло, поэтому она уткнулась лицом в колени. Это было слишком. LCL, АТ-поля, Удары, Комплементация, этот... человек, сидящий так близко, что она могла почувствовать тепло его тела...
– Я никогда вам это не рассказывал. Я никому ничего не рассказывал.
Он звучал совершенно спокойным. Она хотела смеяться. Какого чёрта с ним было не так? Он что, не знал, насколько ужасным было всё, о чем он говорил? Что он только что уничтожил её? Но он рассказал ей. Какого хрена он рассказал ей, именно сейчас?
– Вы видите их, верно?
– вплыл в её уши его голос.
– Сны о безграничном оранжевом море? В которых вы покидаете физическое тело и становитесь чем-то ещё? Это больно, да?
Он подождал, пока она не кивнула слабо, по-прежнему сидя с лицом в коленях. Её ногти вонзались в скальп.
– Это так больно потому что, хоть то море оранжевого и мирное место без определений или границ, оно работает вопреки единственному, что есть в людях сейчас, и чего в них не было во время Третьего Удара. Индивидуальности. Человеческий разум не может охватить море целиком и осознать его. Но инстинктивно пытается. И каждый раз у него не выходит. Ваш разум, ваша индивидуальность, ваше эго, они пытаются обработать всё, все мысли и воспоминания и образы, которые показывает вам море, и просто не могут с ними справится. Ваша психика слегка ломается, и в результате вы ощущаете боль. Ваш мозг буквально растягивается в разные стороны и рвётся, пока вы ждёте и смотрите.
Мана закрыла глаза, чтобы дышать, чтобы сконцентрироваться только на воздухе, проходящем по её глотке, и давлении, ползущем у неё за зубами. Медленнее, сказала она себе. Осторожнее. Не позволь себе вырубиться. Потому что ты по-прежнему будешь здесь, когда очнешься. И он тоже, и все ужасные вещи, что он рассказал тебе. Ты больше не можешь убежать.
– Я тоже вижу эти сны, - сказал Синдзи.
– Только... я вижу больше остальных. Я вижу море, ещё не вернувшихся людей, но я вижу их всех. Я вижу их сны и мысли, и это занимает годы. Каждый раз, когда я закрываю глаза ночью, я вижу этот сон.
сны - это реальность. реальность - это побег.
– Понимаете, мне буквально требуются годы. Каждую ночь, снова и снова без конца. Это так долго, и так много вещей надо увидеть, что они превращаются во вспышки образов и боли, смешивающиеся вместе. Я могу ощутить только то, сколько это длится.
Частично это привело меня к безумию годы назад. Я наконец достиг уровня боли, который полностью поглотил мои страхи, и я вскрыл вены. Когда я лежал на полу, наблюдая, как из меня утекает жизнь, я вновь увидел Аянами. Она не хотела, чтобы я умер. Я всё ещё не знаю, почему. Я... я не думаю, что она хотела причинить мне боль. Она никогда не была такой. Она просто... не хотела моей смерти. Таким был мой выбор, выбор убежать и бросить её, и она хотела, чтобы я жил с ним несмотря ни на что. Она просто... хотела, чтобы я был счастлив. Попытаться быть счастливым.
"Голубой спектр, - подумала Мана, которая к этому моменту была на грани потери сознания.
– Аянами Рей действительно была одним из тех существ".
– Она прочистила мой разум, - сказал он.
– Я снова мог думать. Я мог вспоминать и действовать. Я мог узнать это существование. Оно было болезненным, трудным и одиноким. Но я думал, что хотел этого. Этого, над морем. Этот мир всего над миром ничего.
– То... море, - сказала она тяжело. Её внутренности пустели по мере того, как слова выползали из ее рта.
– Вы видели его. Вы знаете его. Это действительно то, что происходит с нами после смерти?
– Я не уверен, - сказал он.
Это могло быть ложью. Его голос был слишком тихим, слишком неуверенным.
– Может быть, - признал он.
– Это может быть как во снах. Те сны позволяют вам видеть его настолько, насколько может человеческий мозг выдерживать это существование, не ломаясь полностью. Но те сны... море, получившееся после Удара, тоже нечто вроде сна. Вы там, но вы на самом деле не там. Вы на самом деле не вы. Ощущение "себя" полностью отсутствует. Все должны "дополнять" друг друга, делать человечество совершенным. Уничтожить страх и тревогу, боль и страдание. Так и есть, но также это стирает и остальные эмоции, все остальные признаки человечности. Оно стирает вас. И видеть всё это, ломаться снова и снова каждую ночь, - вот что я заслужил.