Я знаю все твои мысли
Шрифт:
Гидеон думает: желтые… минутку. Пакет. Теперь я знаю, что там.
Желтые? Минутку? Пакет? Что именно он теперь знает? Ну же, Гид? Наверное, нужно поучиться складывать воедино отрывки мыслей, а то пока не очень получается.
Гидеон испуганно шарит в сумке и по-прежнему думает (мне от этого не легче): желтые, минутку, пакет.
И тут у меня в голове постепенно вырисовывается картина. Странно слышать его мысли, но куда более странно видеть, как к нему приходят воспоминания — так же, как если бы это были мои воспоминания. Есть какие-то предметы, звуки и запахи,
Рассвет в Фэйрфаксе, Вирджиния. Гидеон прощается с девочкой. Ее зовут Даниэль. Они стоят под баскетбольным кольцом на тупиковой провинциальной улочке. Она протягивает ему маленький бумажный пакет, и Гид прячет его в чемодан.
Он снова рыщет в чемодане. Теперь он испуган не на шутку. Он же точно положил пакет в чемодан! Да, он помнит, как делал это. Тогда где же, думает Гид, в па- нике обшаривая карман сумки, который совершенно очевидно пуст, где же этот чертов пакет?
— Ты не это ищешь? — говорит Каллен. Он держит руки за спиной, вытягивает левую руку и демонстрирует скомканный бумажный пакет с торчащим из него кусочком желтой ткани. Каллен открывает пакет и извлекает желтые трусики.
— Откуда это у тебя? — возмущенно произносит Гид.
— Ну, понимаешь ли, мне срочно понадобилось женское белье, и я подумал: чем переплачивать втридорога в универмаге, не пошарить ли сперва в чемодане нашего новенького? Шутка. Я просто увидел бумажный пакет. Решил, что там что-нибудь интересное, что можно выкурить или съесть. Но оказалось… оказалось, что там кое-что не менее интересно, как думаешь? — Он передает трусики Николасу.
У того загораются глаза.
— Ого-го, — говорит он, — я просто обязан услышать историю, которая с ними связана.
— О боже! — Гид начинает паниковать, ему кажется, будто он падает с высоты, что это происходит не с ним, и наконец, его охватывает гнев. — Вы копались в моих сумках! Вы, парни, совсем… у вас нет ни капли… Понадобятся месяцы, чтобы он закончил фразу. Так
что позвольте мне сделать это за него.
Каллену и Николасу нет дела ни до чего, кроме собственного развлечения. У них отсутствуют моральные принципы.
— Это вещь моей девушки, — отвечает Гид. Он все еще в шоке, что его самая личная вещь вот так выставлена на всеобщее обозрение. — Девушки, которая
осталась в моем родном городе, — уточняет он — ему не хочется, чтобы пошел слух, будто у него кто-то есть. Хотя отчасти он гордится этим. Вроде как.
Николас сжимает губы и издает низкий скептический хмык.
— Ты взял их с собой на память?
— Ну да. — Гид ставит на кровать второй чемодан, поменьше, и принимается разбирать вещи. Он вдруг решает собраться с духом, забыть о потрясении и вести себя нормально — может, тогда они обо всем этом просто позабудут? — Это трусики моей девушки, и я храню их как память о ней.
— Чушь, —
Гид продолжает распаковывать вещи, следя за выражением своего лица, стараясь сохранять его спокойным и бесстрастным. А сам тем временем вспоминает. Вспоминает, как держал эти трусики в руках, как синтетические нити цеплялись за мозоли на ладонях.
Он чувствует, что в его личную жизнь вторглись, но при этом ему так хочется рассказать.
Каллен берет трусики у Николаса и нюхает их.
— Свежевыстиранные, — замечает он.
Ну ничего себе. Этот Каллен… ну и хамство! Гидеон теряет дар речи, осознав, что только что позволил себе его новый сосед.
Он не в восторге от того, что Каллен понюхал трусики его девушки, но вместе с тем его это восхищает. Эти два мальчика так уверенно чувствуют себя в своей шкуре. Гиду хочется дружить с ними, стать похожими на них. Ему трудно самому себе в этом признаться, по- тому что он пока не знает, хотят ли этого Каллен с Николасом. Но по большей части ему хочется с ними дружить, потому что он думает, что тогда девчонки захотят с ним общаться. А отчасти оттого, что этим ребятам нравится быть такими, какие они есть, — гораздо больше, чем Гидеону нравится быть Гидеоном.
— О, прости ради бога, что я понюхал нижнее белье твоей подружки, — спохватывается Каллен. Но голос у него совсем не виноватый. Он просто хочет заполнить образовавшуюся паузу.
— Ну знаешь, — осторожно произносит Гид, — я всю дорогу сюда пытался ее забыть. Может, если какой-то чужой парень возьмет ее трусики, это подтолкнет меня в нужном направлении?
Николас, который по-прежнему раскладывает свои вещи, стоит лицом в другую сторону, но Гид видит краешек его губ. Он улыбается. Николас улыбнулся его шутке!
Какое достижение, Гид! Ты мой герой.
— Я вам все расскажу, — говорит Гид. У Каллена глаза вспыхивают от восторга, взгляд Николас горит предвкушением. — Расскажу, но вы должны пообещать…
— Только не заставляй нас обещать, что мы не будем смеяться. Этого людям нельзя запретить, — замечает Николас. — Сам посуди: ты наш сосед по комнате, и мы, конечно, постараемся проникнуться к тебе симпатией, но, если ты опозоришься или выставишь себя полным идиотом, ничего не выйдет. Не можем же мы предсказать свою реакцию.
— Понял, — кивает Гид, сам себе удивляясь. — Вы, ребята, устраиваете мне собеседование на место вашего друга.
Готова поспорить, при этих словах оба чемпиона по самодовольству утихают и смущаются, пусть даже на секунду. Гид пока не победил Каллена и Николаса их
собственным оружием, но по крайней мере дал понять, что просек их игру. Этот парень из Вирджинии на удивление смышленый. А как известно, чем умнее мальчик, тем он симпатичнее.
Ведь мы, девчонки, не похожи на мальчиков. Ну и эта история с трусиками… Умоляю. То есть понятно, что этот предмет призван возбуждать воображение или что там еще, но ведь это всего лишь трусы! Самая обычная вещь в мире. Которая нужна, чтобы джинсы не натирали. Но кто я такая, чтобы портить им настроение? Кто я вообще такая?