Я. Люди. События. История четвертая
Шрифт:
– И в итоге...?
– Сегодня с отличаюсь недоговоренными вопросами. Но мне нравится иметь дело с умными девочками, которые понимают меня с полуслова.
– В итоге Клим устал от уговоров. Я его давно не видела, не знаю, что с ним, и не хочу знать. У него своя жизнь, у меня своя.
– Так ли...?
– не поверил я.
– Думайте, что хотите.
– Я хотел бы поговорить с Климом...
– Клим Прятин. Проживает по адресу... вместе с матерью. Роман Александрович, так вы его видели!
– вспомнила Варя.
– Как-то я приходила с Климом к вам в гости. Не к вам конкретно, к Маше и Феде, - поправилась она.
– Да-да, что-то припоминаю...
– солгал я. Но ложь была половинчатой. Парня, с которым Варя приходила к моим пацанам, я совершенно не помню. Вообще, запамятовал, был ли я дома, или мы столкнулись на пороге, когда они уходили. Но никогда не забуду, как после их ухода изощрялись мои отпрыски, давая характеристики Вариному ухажеру. Мои "добрые" мальчики нашли миллион эпитетов для него. Мне пришлось только удивляться их красноречию. В воспитательных целях я их осадил, пообещал дать ремня, чем еще больше развеселил великовозрастных парней.
Я попытался вспомнить Клима Прятина. Некий образ в тумане. Что мне бросилось в глаза? Начнем издалека. Увидел и подумал... Нормальный парень.... Немного несовременный... И самое яркое пятно - он болезненно ревнив. Безумно влюблен, знает о себе всё - Варваре не пара, боится ее потерять, поэтому контролирует каждый ее взгляд, брошенный на потенциального соперника. Я помню, как он смотрел на моих пацанов. Прожигал их взглядом. В старое время вызвал бы на дуэль.
Что я подумал тогда о Варе? Хочешь-не хочешь, а подумал, привык делать выводы из увиденного, отработано до автоматизма. Рыцарь ей безразличен, но ей импонирует его поклонение. Импонировало до поры, до времени...
Озадачив Варю своим нежеланием вдаваться в подробности, я отправился на квартиру Прятиных...
Мне открыла дверь старуха в длинном бесформенном пестром платье. Вглядевшись, я понял - не совсем старуха, лет шестьдесят, плюс-минус. Скорее, плюс. Возраст прибавляли безжизненные глаза и седые волосы, торчащие во все стороны. Я спросил Клима.
– Вы кто?
– поинтересовалась она. И, не дождавшись ответа, пригласила войти.
– Я частный детектив. Хотел бы обсудить с Климом один деликатный вопрос.
– Даже не знаю...
– Клим дома? Если его нет, скажите, когда он будет.
– Даже не знаю, - обреченно повторила женщина.
– Что-то произошло?
Женщина зашла издалека.
– Поздно я Климушку родила. Мне уже сорок стукнуло. Так радовалась - теперь не одна. Сама-то в детдоме выросла... Хорошим мальчонкой он рос. Но всегда был впечатлительным. Чуть что - в слезы. Как девочка. Мальчишки его дразнили. Хотела его в спорт отдать, но ни в одну секцию его не взяли. Он увлекся шахматами - его выбор, я не настаивала. В шахматном кружке нашел себе друзей. Очень изменился. Потом в институт поступил. В институте познакомился с Варей Скорлупкиной. Влюбился в нее. Она его жалела, не более того. Я мать, меня не обманешь.
Женщина печально вздохнула. Ее рубленые фразы топором били по моей голове. Я жалел мать, жалел самого Клима, несчастного влюбленного. И Варю жалел. Надо было, не надо было ей встречаться с этим парнем, не мне решать, не мне осуждать. Рубленые фразы сменились полусвязными предложениями, пропитанными материнской болью.
– Долго они дружили, я уж подумала, может чего и случится? В смысле, поженятся, деток заведут. Однажды Климушка пришел домой сам не свой. Я долго допытывалась, он признался: Варя ему дала отворот-поворот. А я что? Я успокоила: жизнь на этом не заканчивается. На Варе свет клином не сошелся... Клином у Клима... Каламбур... Мальчик мой пытался помириться с Варей... Признаюсь, я тоже к ней ходила, просила за Клима. Не обязательно встречаться, просто общайся с ним по-хорошему. Все-таки есть что вспомнить, старые друзья. Всё зря... Тогда Климушка... себе вены перерезал, - безразличным голосом сообщила несчастная мать, пролившая все слезы.
– Хорошо, я вернулась домой раньше времени. Спасла его... Счастье? Счастье. Я так думаю. Все у нас теперь будет хорошо. Время лечит. И врачи помогают. Хорошие врачи, понимающие... Климушка сейчас восстанавливается в... специализированной больнице. Это не психушка. Совсем нет, - резво закачала головой женщина. - В этой больнице нет никакой тюремщины. Даже домой отпускают на выходные, если лечащий врач разрешит. И я к сыночку часто-часто прихожу, мы гуляем по парку. Там парк большой, красивый. Деревья, лавочки. Сейчас-то уже прохладно, а летом было очень хорошо. Птички поют. Климу нравится.
– Я могу его навестить?
– А вы не будете его нервировать? - оживилась она, недобро взглянув на меня, вмиг превратилась из мягкой кошечки в тигрицу.
– Возможно, я ограничусь разговором с медперсоналом.
– Лучше так. Лучше Климушку не тревожить, - снова вернулась в образ кошечки пожилая женщина.
– Хорошо, я не стану его тревожить.
– Он только-только восстанавливаться начал. Оживился. Не замыкается в себе. О Варе не спрашивает, - понизив голос, сообщила мать. - Уже показатель улучшения состояния... А вы о Варе хотели с ним поговорить?
– опомнилась она.
– Раз молчите, то о Варе. Пожалейте несчастную мать, очень вас прошу. Если с Климушкой что-то случится, я тоже на себя руки наложу.
– Я вам обещаю - с Климом встречаться не буду! Я сам отец двоих взрослых детей. И я вас понимаю.
– Я вам верю. У вас лицо... хорошее...
– Жаль, уже время позднее, в больницу меня не пустят. А так бы хотелось поставить все точки над "I" уже сегодня.
– Не расскажите?
– Не думаю, что дело, которое я расследую, как-то касается вашего сына, но я обязан удостовериться кое в чем. И чем раньше, тем лучше.
– Я дам вам номер телефона медсестрички. Очень душевный человек. И специалист прекрасный. Она... благосклонно относится к Климу. И именно ее отношение к нему послужило толчком к выходу из той пропасти, в которую он угодил... Я Варю не виню... Кто ж знал, что Клим так тяжело воспримет расставание. В его восприимчивости есть и моя вина - так его воспитала. Всегда жалела, никогда не ругала. Все "сю-сю, сю-сю". Безумная материнская любовь...
У медсестры Дарьи Морозевич как раз выпало дежурство. Когда она услышала, что речь пойдет об Климе Прятине, сразу согласилась поговорить.
Вскоре через проходную прошмыгнула пухленькая девушка в униформе и в наброшенной на плечи куртке. Она повертела головой, я поспешил к ней.
На улице сильно похолодало, я предложил поговорить в моей машине.
Не стал ходить кругами и спросил напрямую:
– Дарья, скажите честно - Клим мог покинуть ночью больницу?
Девушка ответила вопросом:
– Какое число вас интересует?
– и затравленно посмотрела на меня. В салоне моего автомобиля было тепло, но она задрожала, как будто просидела не менее получаса в промышленном холодильнике.
Я назвал то число, когда из квартиры Скорлупкиной были похищены ценные вещи и деньги.
Дарья гордо расправила плечи, вздернула подбородок, дав понять, что ее не сломить.
– Я вам сразу скажу - перед сном я делаю всем пациентам инъекции препарата, прописанного доктором. Это снотворное. И пациентам спокойнее, и персоналу. Так что никто из пациентов не в состоянии покинуть пределы больницы даже при всем желании, - без доли сомнения заключила Дарья.