"Я"
Шрифт:
…Я согнул траекторию движения корабля, и он с ускорением более чем в 9,5 тысяч раз превосходящим земное заскользил к месту предполагаемого появления противника. Тяжесть, громадная тяжесть вдавила меня в кресло, мешая дышать и думать – двигаться стало невозможно, кровь стала тяжелой, как свинец, сердце глухо билось в висках, но я крепился.
Как только я перевел корабль в "биологически жесткий" режим полета, так сразу же перед каждым из членов экипажа с резким звуком зажглась сигнальная лампочка синего цвета. Это был предупреждающий сигнал о готовности корабля к экстремальным перегрузкам, и космонавты должны были быстро приготовиться к возрастанию веса
Возле нас стало вспухать пространство – я все рассчитал правильно! Я отпустил педаль, сразу же сбросив ускорение до нуля, – издав радостный звук, несколько раз мигнула синяя лампочка, и шкала ускорения потухла – "биологически жесткий" режим полета закончился, после чего я поставил ограничитель ускорения на его прежнее место, закрыв его крышечкой, и с радостью вдохнул воздух измучившимися легкими.
– Второй пилот, цель уничтожить! – приказал я, дав второму пилоту излучатель антиматерии и приняв на себя управление основным оружием, намереваясь одновременно атаковать два вражеских корабля.
Где-то вдалеке стало вспухать пространство, и я протянул к тому месту несущий луч…
Вокруг нас пространство стало вспухать еще в нескольких местах, и краем глаза я увидел, как неподалеку из тоннеля выскочил корабль противника… Дальнейшее было легко – настроенный на стрельбу в автоматическом режиме излучатель сам уменьшил угол конуса излучения, соединил линию стрельбы с вражеским звездолетом и выстрелил. Второй пилот дал 70% мощности на первый выстрел, а остальные – на второй. Во время подготовки ко второму выстрелу излучатель успел набрать еще 20% мощности, поэтому в итоге он выстрелил оставшимися 50% мощности.
Это был конец: от первого попадания вражеский корабль засветился, а его броня нагрелась – поток антинейтронов прошел сквозь нее, наделав немало бед: была выведена из строя часть электроники, двигатели и оружие, тлела проводка, кое-где пламя уже лизало стены, люди заболели лучевой болезнью, но в нетяжелой форме. Второе попадание добило корабль – его аппаратура окончательно вышла из строя, люди теперь уже медленно умирали: кто, будучи в сознании, а кто – уже без него. Аннигиляция антинейтронов, а также другие ядерные реакции насытили весь звездолет жесткими гамма-квантами и разогрели его – корабль погибал, похожий на стальной гроб, сгорающий изнутри. Те, кто пока еще был в сознании, сейчас станут как можно быстрее покидать его – людей наверняка подберет какой-нибудь из теперь уже пяти оставшихся крейсеров и помчится с ними в госпиталь – там кого-то из них вылечат, а кого-то, наверное, – нет, но все они еще долго не смогут покинуть приютившую их планету, а во время такой войны это столь же опасно, как и сражаться в космосе.
В то же самое время, когда второй пилот расправлялся с беззащитной целью, я тоже поразил свою – вражеский звездолет выпрыгнул, я поймал его несущим лучом, и, прежде чем противник успел что-либо предпринять, зафиксировал на них основной луч, а потом выстрелил. Вспышка излучения и частиц – вот и все, что от них осталось, – вечный бездонный космос будет им могилой.
– Здравствуй, смерть, – сказал кто-то рядом со мной.
Неприятель ответил ударом на удар: неподалеку от нас взорвалось пространство – вспыхнула псевдозвезда, поэтому я не рискнул прыгать, а повернул в свободный от противника район.
Космос вздрогнул от разрывов псевдозвезд – битва началась. Нас поймали – четверо против одного. "Они будут стрелять настолько часто, что прыгнуть мы не сможем, затем кто-нибудь попадет в нас, и для меня все кончится", – думал я.
Мы мчались, уходя все дальше и дальше от сожженного нами корабля. Один из звездолетов противника, как я и предполагал, поспешил к нему на помощь, в то время как остальные аккуратно взяли нас в кольцо: они расположились по углам равностороннего треугольника так, чтобы мы находились в его центре. Все готово – теперь нас можно спокойно убивать. Я не хотел терять маневренности из-за слишком большой скорости, поэтому не стал ускоряться, позволив преследователям синхронизировать свой полет с моим – теперь мы все летели примерно с одинаковой скоростью. Первое время мы умело отбивались, поэтому взрывы псевдозвезд происходили пока еще довольно далеко от нашего корабля.
Я уже серьезно стал подумывать о сдаче, хотя они, скорее всего, просто уничтожат нас – противник перестал верить нам после того, как мы сначала якобы сдались, а потом уничтожили два их корабля.
– Командир, они снова хотят говорить с вами, – сказали мне.
– Я слушаю, – ответил я, но на этот раз громкую связь в рубке решил не включать: мне показалось, что на этот раз наш разговор затронет более интимные темы, поэтому я стал вести беседу с помощью наушников и микрофона, опять-таки и как и в прошлый раз, не включая режим обмен видеоизображениями.
– Это снова я, – услышал я знакомый голос. – Ну и ловко же ты нас провел своей ложной сдачей! Но ничего, теперь мы будем умнее!
– Я действительно хотел сдаваться, но потом передумал, – ответил я, и это было почти правдой, – кому охота умирать в плену, если есть шанс выжить?
– Твои слова расходятся с твоими делами, но ничего… – теперь ты в ловушке, понимаешь ли ты это?! – воскликнул он.
Я временно передал командование кораблем первому пилоту, а сам сосредоточился на разговоре – у меня было такое ощущение, что это будет важный разговор, ибо я прекрасно понимал, что мой незримый собеседник – это не просто голос, а человек, который представляет преследующую меня группу, и который, скорее всего, имеет право принимать решения за них всех.
– Да, я понимаю это, – ответил я ему, – но я надеюсь уйти от вас.
– Теперь не уйдешь – молись богу, ибо скоро ты предстанешь перед ним! – уверил меня собеседник.
Я подумал, что в этом разговоре я должен показать своему противнику всю свою решимость идти до конца, чтобы поколебать их уверенность в успехе; неприятеля также необходимо заранее подготовить к возможной неудаче для того, чтобы он меньше, чем мог бы, старался одолеть нас, и тогда вероятность моего спасения возрастет.
– Не говори "гоп" пока не перепрыгнешь! – воскликнул я и сразу же стал давить на него. – В бога я не верю, но зато верю в свою решительность, в свой ум, в свою волю и в свою жестокость.
– Придет время, и ты запоешь по-другому!
По словам он явно не уступал мне в мужестве, но это только на словах – скоро я узнаю, каков он есть на самом деле!
– Я не боюсь своей смерти, а ты?
– Я-то? – переспросил он, а потом ответил с беззаботностью храбреца. – Когда-нибудь она придет.
Мы помолчали, а затем он спросил меня:
– И тебе не жалко людей, погибших из-за тебя?
– Конечно же, нет, – ответил я, – ведь я их никогда не видел и никогда не увижу: они для меня – не живые люди из плоти и крови, а просто абстрактные цифры.