Ябеда
Шрифт:
— Плевать! — В агонии дёргаю ручку двери. — Ты не можешь меня бросить! Не имеешь права! «Мы» — навсегда!
— Тая… — слышу надтреснутый от боли голос Савицкого и никак не могу понять, зачем он всё разрушает.
— Не бросай меня, Гера! Мы найдём лучших врачей! Станем чуточку ответственнее! Я больше никогда не позволю тебе заснуть рядом! Хочешь — перекрашу волосы, полностью изменю внешность! Только не бросай меня!
— Я тебя не бросаю, Тая! — В ванной снова что-то разбивается о стену. — Я пытаюсь тебя спасти! — Утробный рык Савицкого лишает меня всякой надежды. — У тебя, Тая, ещё есть шанс, стать счастливой, но не рядом со мной! Уходи,
— Я не уйду! — Размазывая рукавом слёзы по лицу, неистово кручу головой.— Не уйду! — повторяю чуть громче, чтобы наверняка, и упрямо ложусь у порога, поджимая коленки к груди. Нам просто нужно время! Я подожду!
— Не уйду, — едва шевелю пересохшими губами. — Мы найдём чёртов выход! — В беспамятстве прикрываю глаза. — Я люблю тебя, Гера! — повторяю, как молитву, а потом проваливаюсь в беспокойный сон.
Глава 13. Последняя серия
Мы спасаем друг друга отчаянно.
И всё равно падаем в бездну.
Конец ноября
Кабинет психолога
— Тася, хочешь чаю?
Татьяна Ивановна немного нервно постукивает кончиком авторучки по исписанному листу ежедневника.
— Нет, — пытаюсь улыбнуться. — Я хочу забыть!
— Хм… — Татьяна Ивановна откидывается на спинку своего кресла и сцепляет в замок ладони на груди. — Мы, женщины, существа непостоянные, — смеётся одними глазами. — То пытаемся вспомнить, то мечтаем забыть…
— Так и есть. — Я снова смотрю в окно. Метель стихла. Только боль никуда не делась. — Моё любопытство едва не стоило мне жизни.
— Что было в том сне, Тася?
— Правда, которую всегда знал Турчин и которой так боялся Гера.
— Расскажешь, что произошло?
— Ничего нового: я солгала! — довольно резко отвечаю Татьяне Ивановне, а потом, прикрыв глаза, всё же окунаюсь в воспоминания.
В тот день мальчишки должны были отправиться на хоккей. Арик несколько раз за вечер доставал билеты из подарочной коробки и до последнего верил, что взрослые передумают: простят детские шалости и не лишат парней главного подарка. Только Вадим был непреклонен. А я счастлива! Сладкое ощущение отмщения ласковым теплом разливалось по телу, но казалось недостаточным, особенно, когда за окном резко испортилась погода, а Гера и Арик уютно устроились в гостиной перед телевизором. Казалось, они забыли о матче и сейчас получают не меньший кайф от просмотра фильма о космических войнах.
Мне же по-прежнему было скучно и одиноко. Именно тогда я и вспомнила о коньках. Уговоры взрослых, что для катания сейчас не лучшее время, я перебивала слезами. Мать ворчала, проклиная моё невыносимое воспитание, Вадим терпеливо пытался образумить, Ника старательно подливала масла в огонь, называя меня плаксой и мелкой эгоисткой, а отец Савицкого, дядя Саша, сжалился надо мной. Это потом станет известно, что он просто хотел проследить за своей бывшей женой, а тогда…
Тогда он взял с собой сына и Арика за компанию, чтобы те присмотрели за мной на льду. Вот только сам очень быстро куда-то ушёл. Коньки совершенно не скользили по нечищеному льду, и катание всё больше напоминало пытку. Ещё этот снег дурацкий безжалостно лупил в глаза. Единственная мысль, которая меня тогда согревала, — что мальчишкам тоже несладко: снеговик не лепился, я совершенно не слушалась и лезла, куда не следует, а фильм между тем шёл в гостиной без них.
В какой-то момент я заметила, что осталась одна. Нет, страшно мне не было. Наш мини-каток отменно подсвечивался фонарями, да и был примером безопасности. Но сам факт, что мальчишки улизнули от своих обязанностей, меня жутко бесил. Я нашла их обоих на пирсе.
— Сюда нельзя! — сжав кулаки, крикнула с берега, не решаясь подойти ближе. — Я всё расскажу дяде Саше, когда он вернётся!
— Как же ты достала меня, Тася! — начал огрызаться Савицкий. Вместе с Аром он стоял у самого края.
— Шла бы ты обратно, Тася! — замахал руками Турчин. — Куда ты прёшься на коньках?! Герыч, айда к берегу, а то свалится еще!
— Да пошла она! — с отвращением фыркнул Гера. — Не обращай на неё внимания! Лучше покажи, где прорубь!
— Не видно ни черта! Замело! Вроде, тут!
— Не-е, Вадим говорил, что с этого края лодки швартуют. Здесь одни штыри. Может, там?
— Пошли глянем! — Арик схватил Савицкого за рукав и потянул к противоположному краю пирса.
— Эй, вы! — Лезвия на коньках безбожно увязали в снегу, но меня бесила безнаказанность парней. — Мало вам досталось? Хотите ещё?
— Ну и мерзкая же ты, Тася! — сплюнул в снег Гера и, поправив на ушах шапку, со звериным оскалом бросился мне навстречу. — Только попробуй вякнуть! Шею сверну!
— Герыч, остынь! — Арик пытался охладить пыл товарища, но куда там! В Савицкого словно дьявол вселился.
— Чего ты за неё вечно заступаешься, Турчин? — Гера с лёгкостью стряхнул с себя руку друга и усмехнулся. — Ещё скажи, что влюбился!
— Не неси чушь! — пропыхтел паровозом Ар, но попытки остановить Савицкого бросил.
— Вот и я о том! — В два счёта подлетев ко мне вплотную, Гера небрежно схватил меня за полосатый шарф, тот самый, который мне подарил Турчин и который я, как принцесса с ёлочного шарика, завязала вокруг шеи. — Во что тут влюбляться? Ни кожи, ни рожи! Даже не верится, что эта дрянь сестра Ники!
— Отпусти! — Меня не столько задевали слова Геры (хотя не скрою, они царапали по живому), сколько не слушались ноги. Дурацкие коньки скользили и разъезжались, а пирс трещал и шатался.
— Что, испугалась, мелкая?! — Савицкий дёрнул посильнее.
Не думаю, что он хотел скинуть меня в озеро, но и удержать не сумел.
Моё падение было недолгим, но весьма болезненным. Корявый лёд огнём опалил щеку, но на смену боли моментальное пришёл страх. Подогреваемый глухим треском откуда-то из глубины и гулким завыванием ветра, он прорвался наружу диким криком и истеричными слезами.