Яга Абыда
Шрифт:
Да разве она боялась когда-то? Она и не понимает ещё, что это такое.
– Точно полетим?
– Точно, – ответила Абыда. А в голове тотчас всколыхнулось: а точно ли? – Вот ещё что. По обе стороны тропы – топи да болота, и земля такая влажная, что лучше зеркала отражает. Не буду говорить «не смотри туда» – всё равно посмотришь. Но помни: один раз посмотрев, второй удержаться сложно. А в какой-то миг – может, через век, а может, завтра – в воде смерть свою увидишь.
Ярина не вздрогнула, не отшатнулась. Глянула на Абыду с холодным любопытством,
– Долго мы там будем?
– Надеюсь, в час обернёмся. Нам до Терема Царевен, через Золотой Сад, потом через Калмыш на край обрыва. Там растут каменные огни, у самой воды.
– У воды? – удивилась Яра. – А разве…
– Каменные огни воды не боятся. У них всё колдовство – внутри. Горячее сердечко глубоко внутри камня, крепко укрыто, никакая вода ему не страшна, если только не Мёртвая, не Живая. Я подойду к краю, нагнусь, а ты стой сзади, держись за мой пояс. Поняла? Ни шажочка от меня. Воды не касайся и цветы хтонные не собирай. А цветы там красивые. Красивые там цветы, Ярина…
Яга замолчала, глянула вдаль, сквозь дверь, сквозь брёвна, сквозь сам Лес, молодой и вечный. Далёкая песня донеслась до Ярины, обдало ветром, зазвенел папоротник. Абыда встряхнулась.
– Пора.
Встала с лавки, потянула за собой ученицу. Ярина вскочила. Яга, широко ступая, достигла чёрной двери в три шага. Ярина сделала десять – и едва приблизилась. Ладонь выскальзывала из крепкой руки Абыды, дыхание сбивалось.
– Давай, – подбадривала Яга. – В первый раз тяжело, долго. Потом легче будет. Давай, глазастая.
Ярина перебирала ногами, тянулась, бежала по знакомой избе. Мелькали сбоку слюдяные окна, бочки и сундуки, лавки и полати, веники и половики – мелькали, а дверь всё не приближалась, словно в дурную пёструю ленту свернулась изба и разворачивалась снова и снова, не давая ухватиться за чёрную ручку. Только пальцы Яги, цепкие, сухие царапали ладонь, ногти оставляли лунки-ранки
– Давай! Ещё шажочек, ещё, ещё, – частила Абыда, сжимая Яринину руку. Ярина чувствовала, как Яга изо всей силы тащит её к себе, не даёт ускользнуть, упасть. Тянуло жилы в руке, щёлкало в локте, выкручивало пальцы, и что-то внутри неуверенно, тихо разворачивало лепестки.
– Ну! Ну же! – сердито крикнула Яга, и внутри обожгло, распустился, наконец, бутон, раскалилось ядрышко, и вырвались пурпурные языки. Дверь вмиг оказалась рядом, под самым носом. Ярина засмеялась, сама испугалась – отчего? как? – а потом враз успокоилась, вытерла глаза свободной рукой и толкнула чёрные доски. Дверь не шелохнулась, и засмеялась уже Абыда:
– Пока не станешь Ягой, эта дверь тебя не послушает.
Положила ладонь на влажные доски, вжала.
– Всё помнишь?
Скрипнули рассохшиеся плашки, легко на смазанных петлях отошла створка. Зацепила косяком занавесь на старом зеркале.
Ударило чёрным вихрем, толкнуло в грудь. Если бы не Абыда, Ярина упала бы. Но перехватило дыхание, подкосились ноги, а Яга держала крепко, не давала упасть. Перед глазами мелькнуло крыльцо, клочки мха, мелкие лужицы. В самые ступени вросла тропка.
Абыда зажгла огонёк в горсти, он тут же заметался от ветра. Отзываясь, потеплел огненный цветок у Ярины в груди. Отзываясь, засияли в чаще болотные цветы, застонали над головой сосны. Сырой ветер освежил щёки. Ученица подняла лицо.
– Ну как, глазастая? Поживей? – спросила Яга, и Ярина едва узнала её голос – задорный, звонкий. Разогнулась, обернулась, мазнула взглядом по стенке избы – и ахнула. Никогда она не видела такой Абыду – высокая, статная, распрямившаяся. В широких зрачках поднималось пламя, щёки горели, а чёрная шуба, совсем как в тот раз, опала в плечах, сузилась, стала атласным платьем с красным поясом, расшитым петухами и маками.
– Чего молчишь? Порог перешагнула – половину работы сделала. Всё уже, не робей, поздно. Молодец, что держалась крепко. Сама бы до двери не дошла, а отпустила бы меня – пропала бы.
– Как? – прошептала Ярина, облизывая пересохшие губы, чувствуя, как царапает в горле. – Я ведь… в избушке была. Избушка бы не дала…
– В избу-ушке, – протянула, весело передразнивая, Абыда. – Это тебе только казалось, что в избушке. Ты в Межреберье была, милая, в Межреберье. Потом как-нибудь о нём расскажу, пока не до того. Идём?
Абыда ступила на тропу, сделала шаг, но не увлекла за собой Ярину, а терпеливо дождалась, пока ученица сама шагнёт следом. Что-то ужалило сквозь подошвы, полыхнуло по ногам, по телу, метнулось в шею, толкнулось горячим в лоб, в самую макушку – и вылетело прочь. Ярина, сама не зная с чего, засмеялась, крепче ухватилась за руку Яги и кивнула:
– Идём!
Глава 6. Керемет
Хтони цветы красивы, Хтони пути кривы.
Хтони круты обрывы, короток крик совы.
Там и бутон обманчив, там и по стеблю яд,
Там улыбался мальчик. Там засыпала я.
Не повторяй, Ярина, тёмной моей тропы.
Хтони цветы красивы. Хтони цветы мертвы.
Скупо качались ели – мерно, будто тяжёлые маятники, ходили по небу. Тропа сузилась, и, не прошли они десятка шагов, как изба скрылась из глаз, погасло окно.
– Нюлэсмурт шутит, – негромко сказала Яга, высоко перешагивая бурелом. – Не споткнись.
– А обратно как выйдем?
– Обругаем его да выйдем. А не поможет – тогда придётся наоборот дорогу пересказать. Так что запоминай, где идём.
– А ты помнишь? Знаешь, куда идти?
– Здесь каждый раз тропинки меняются. Не было такого, чтобы трижды по Хтони одной дорогой пройти. Есть тут свои леса, реки, свои деревни есть. Но между ними пути всякий раз иные. Кроме одного.
Трещало вокруг, словно костры пылали, но не было ни огонька, ни пламени, только от земли поднимался хищный, яично-жёлтый свет, будто в подземных пещерах бушевали пожары.