Яков. Воспоминания

Антонова Лада

— Но, Яков Платоныч, — взволнованно сказала Анна, — меня Уваков задержал.

— Он здесь? — встревожился я.

Такая опасность мне даже в голову не пришла. Счастье еще, что Уваков не стал ее арестовывать, видимо, просто не посмел. Но, кажется, он смог ее сильно напугать.

— Да, в буфете меня ждал, — ответила Анна Викторовна. — Как только вошла, сразу стал спрашивать, где Вы. Сказала: «Не знаю», вроде поверил. Но он сказал, что хочет Вам помочь.

Анна смотрела на меня с растерянностью и беспомощностью. Она совсем запуталась, я видел это. Я втянул ее в эти игры и даже не объяснил, кто в них кто. А она более чем заслуживала

объяснений. Да и вообще ей требуется понимать, кто друг, а кто враг, для ее же безопасности. И счастье, что она верит мне до сих пор, несмотря на всю мою скрытность, и я смогу объяснить ей, кого следует опасаться.

Я осторожно усадил Анну Викторовну на диван, задержав ее руку в своей.

— Да все наоборот, — сказал я, усаживаясь перед ней и глядя ей в глаза, — Уваков сейчас мой главный враг. И завтра все решится.

Я рассказал ей все, что мог. Или просто — все, кроме сути открытия английского химика. Про мою вторую работу и про то, как оказался в Затонске. И про полковника Варфоломеева, и про обоих своих филеров. Про английскую шпионку Нежинскую и ее подручного Лассаля. И про Увакова, приказавшего избить доктора Милца, рассказал тоже. А главное — про то, почему я молчал столько времени, скрывая это все от нее.

Анна Викторовна слушала внимательно, с серьезным, напряженным лицом. Но в ее глазах не было страха. Я увлек ее в эпицентр тайфуна, куда более пугающего, чем тот, о котором писал Ребушинский. Но она не дрогнула, лишь слушала, запоминая, понимая, наконец, все, что хотела понять все это время.

Закончив свой рассказ, я опустил глаза, ожидая ее реакции. Я понял бы, если бы она не захотела больше иметь со мной дела. Это было бы правильно, ведь так безопаснее для нее.

Нежная рука мягко поднялась, касаясь моего виска в невесомой ласке. Тепло ее согревало сердце.

— Как же Вы устали… — сказал Анна Викторовна, с нежностью проводя ладонью по моей щеке.

— Да ничего, — ответил я, криво улыбнувшись. — Мало спал.

Я рассказал ей о том, в какую чудовищную ситуацию втянул ее. А она сочувствовала мне. Нет, она не прогонит меня ради своей безопасности. Она пройдет со мной рядом весь этот путь. И когда я смогу, наконец, победить всех врагов и вернуться, это будет наша с ней общая победа. Потому что ее любовь даст мне силы пройти через все. Ведь меня ждет и любит самая лучшая женщина на свете. Моя женщина.

— Яков Платоныч, — с ласковой улыбкой сказала Анна, пытаясь, как видно, хоть чуточку утешить меня, — да Вы этого Увакова в порошок сотрете.

— Вы думаете, меня сейчас это беспокоит? — усмехнулся я редкой для нее непроницательности.

Уваков, Варфоломеев, Браун, Лассаль — никто из них не мог сейчас встревожить мои мысли. Потому что им просто не было в них места. Там была лишь она. И на этот раз я не колебался ни мгновения. Я рассказал ей все, что смог. И хотел рассказать самое важное. То, что свяжет наши души во веки веков.

— Я вообще не знаю, что меня может теперь беспокоить после того, что я сегодня узнал, — сказал я, отводя взгляд.

В этот миг я чувствовал себя как никогда беззащитным. Я знал и видел, что Анна любит меня. И все же… Мне на мгновение снова стало страшно перейти эту черту, за которой моя жизнь уже никогда не будет прежней. Потому что я больше не буду один. Теперь нас будет двое, всегда. Всегда.

— Все изменилось, — сказал я, вновь поднимая на нее глаза. — Жить, как раньше, невозможно.

— О чем Вы? — шепнула

Анна Викторовна, не в силах разобраться в путанных моих попытках выразить то, что я чувствую.

— О том, что я теперь знаю, — выговорил я наконец-то. — Нам нужно быть вместе.

Мгновение, а может быть, целую вечность, длилась тишина. Огромные голубые глаза смотрели с тревогой, будто Анна никак не могла поверить собственному слуху, будто боялась уверовать в то, что я только что произнес. Я замер, забыв дышать, глядя ей в глаза и слушая заполошный стук своего сердца. Сейчас я был полностью открыт для нее. И лишь молил, чтобы она прочла в моих глазах всю мою любовь. Вся моя жизнь, каждая минута вместе с нею пронеслась сейчас передо мной. Мне казалось, что я падаю в пропасть, и ветер, а не гул собственного сердца, шумит в моих ушах.

А в следующую секунду она снова спасла меня, кинувшись мне на помощь, прижав к груди мою голову, обнимая, лаская, защищая и утешая. И я закрыл глаза, растворяясь в счастье, прижимая к губам руку моей единственной на свете женщины в благодарность за ее любовь.

— Отдохнуть Вам надо… — прошептала Анна, ласково меня обнимая.

Я взглянул в ее глаза, еще не веря до конца собственному счастью, чувствуя, как оно наполняет меня целиком, грозя разорвать мне сердце. Медленно, не отрывая взгляда, я поднялся, привлекая к себе мою бесценную, любимую, любящую меня женщину. И лишь коснувшись губами ее губ, закрыл глаза от ощущения беспредельного счастья и абсолютной правильности происходящего. И почувствовал, как она обняла меня, отвечая на неистовый мой поцелуй. И водопадом рассыпались по ее плечам густые локоны, занавесом закрывая нас от всего мира.

Анна спала, измученная событиями долгого и трудного дня. Она уснула, убаюканная моей нежностью, а я лежал и смотрел на нее. Я бы мог всю жизнь лежать вот так, не шевелясь, любуясь моей удивительной женщиной, ставшей этой ночью мне женой. И пусть в глазах общества или церкви этому лишь предстояло свершиться, я, нет, мы оба знали, что предстали сегодня перед Богом, доверив ему свою любовь. И он благословил нас быть вместе, навеки соединив наши души.

Я смотрел на нее, не в силах подавить радостного изумления. Неужели это все на самом деле происходит со мной? Неужели в моей жизни возможно такое счастье? Но я люблю и любим. И что бы ни случилось, сколь бы долгим ни оказался мой путь к дому и покою, я точно знаю теперь, что меня ждет моя Анна. Она встретит меня радостной и нежной улыбкой. И нальет чаю, если я вернусь усталым. Утешит, если придет боль. Поддержит, если вдруг начну сомневаться. Ей я могу рассказать все, что угодно, и она поймет меня. Ей я могу доверять целиком и полностью, ведь доверил же я ей свою душу. И она приняла мой дар, отдав мне в ответ свою. Моя любимая. Моя женщина. Моя жена во веки веков.

Я должен сейчас уйти, но теперь, когда я знаю, что мне есть куда возвращаться, я смогу победить. Я больше не один, и это делает меня сильным. Не стану ее будить, она так устала. Пусть спит, ей необходим отдых. Нас ждет впереди еще очень много испытаний, но мы все выдержим, теперь я в этом точно уверен. Потому что мы вместе, хоть и должны расстаться на время.

Спи, моя любимая. Я вернусь.

— И что мне делать дальше? — спросил меня Франт.

— Передайте Анне Викторовне папку и письмо, — сказал я ему, сворачивая короткую свою записку, — а после возвращайтесь в Петербург.