Яковлев А. Сумерки

Неизвестно

Сегодня мои рассуждения о Ленине могут выглядеть как расхожие и даже банальные: слишком очевидны преступле­ния, совершенные им и его экстремистской группировкой. Нередко его характеризуют как «властолюбивого маньяка». Возможно, и так. Но в любом случае этот деятель является яр­чайшим представителем теории и практики государственного терроризма XX столетия. Именно он возвел террор в прин­цип и практику власти. Массовые расстрелы и пытки, залож- ничество, концлагеря, в том числе детские, высылки, внесу­дебные репрессии, военная оккупация тех или других терри­торий России в целях подавления народных восстаний — все эти злодеяния начали свою пляску сразу же после октябрь­ского переворота. Вешать крестьян, душить газами непокор­ных — все это могло совершать только ненасытное на кровь чудовище, с яростной

одержимостью порушившее нашу Ро­дину. Он считал народ России всего лишь хворостом для ко­стра мировой революции. Осенью 1917 года Ленин, по вос­поминаниям Соломона, изрек: «Дело не в России, на нее, господа хорошие, мне наплевать, — это только этап, через который мы проходим к мировой революции...»

Иными словами, вдохновителем и организатором массово­го террора в России выступил Владимир Ульянов-Ленин, веч­но подлежащий суду за преступления против человечности.

История режима Сталина в основном и главном вряд ли таит в себе возможность принципиально новых открытий, разве что из области психиатрии. Мои друзья частенько за­даются вопросом, почему и зачем Сталин уничтожил милли­оны невинных людей? Лично я не могу ответить на него. Кроме ненависти к людям и жажды власти, есть во всем этом нечто непостижимое, дьявольское, садистское.

О злодеяниях Сталина я расскажу дальше. Но сейчас хочу упомянуть о следующем. В свое время много писалось о не­описуемой скромности и храбрости «вождя». Приведу встав­ку в биографию, сочиненную собственноручно Сталиным о самом себе. У меня есть копия рукописи этих фраз:

«В этой борьбе с маловерами и капитулянтами, Троцкис­тами и Зиновьевцами, Бухариными и Каменевыми оконча­тельно сложилось после выхода Ленина из строя то руково­дящее ядро нашей партии в составе Сталина, Молотова, Калинина, Ворошилова, Куйбышева, Фрунзе, Дзержинского, Кагановича, Орджоникидзе, Кирова, Ярославского, Микояна, Андреева, Шверника, Жданова, Шкирятова и других, — ко­торое отстояло великое знамя Ленина, сплотило партию во­круг заветов Ленина и вывело советский народ на широкую дорогу индустриализации страны и коллективизации сель­ского хозяйства. Руководителем этого ядра и ведущей силой партии и государства был тов. Сталин.

Мастерски выполняя задачи вождя партии и народа и имея полную поддержку всего советского народа, Сталин, од­нако, не допускал в своей деятельности и тени самомнения, зазнайства, самолюбования. В своем интервью немецкому писателю Людвигу, где он отмечает великую роль гениально­го Ленина в деле преобразования нашей Родины, Сталин просто заявляет о себе: «Что касается меня, то я только ученик Ленина, и моя цель — быть достойным его учеником».

Если же обратиться к вознесенной до небес храбрости «вождя» (побеги из ссылок, грабежи банков и т. д.), то со­шлюсь на воспоминания его ближайшего соратника Анаста­са Микояна. Сталин был не из храброго десятка, рассказыва­ет он в своих мемуарах. На фронте не был ни разу. Но од­нажды, когда немцы уже отступили от Москвы, поехал на машине, бронированном «паккарде», по Минскому шоссе, поскольку мин там не было. Не доехал до фронта, может быть, около пятидесяти или семидесяти километров. Такой трус оказался, что опозорился на глазах у генералов, офице­ров и солдат охраны. Захотел по большой нужде (может, то­же от страха? — не знаю) и спросил, не может ли быть за­минирована местность в кустах возле дороги? Конечно, ни­кто не захотел давать такой гарантии. Тогда Верховный Главнокомандующий на глазах у всех спустил брюки и сде­лал свое дело прямо на асфальте. На этом знакомство с фронтом было завершено, и он уехал обратно в Москву.

Уголовному началу удалось надолго занять решающее место в управлении государством после октябрьской контр­революции. Удалось во многом потому, что, воодушевленные идеей классового стравливания, идеологи российской смуты и российского общественного раскола сделали ставку на хи­жины и их обитателей, постоянно льстя им, что именно они являются сердцем и разумом человечества, новыми хозяева­ми жизни. Генетическая линия уголовщины и безнравствен­ности власти

и толпы тянется из глубины российских веков, но только большевизм возвел ее в ранг определяющей пози­ции своего режима. Ленинизм-сталинизм блестяще исполь­зовал психологию людей социального дна.

Известно, что человекоистребление — самое древнее гре­ховное ремесло. XX век вытворил демоцид — истребление целых народов. Создал специальную отрасль индустрии — де- моцидную, конвейерно-безостановочную. В Освенциме — за принадлежность к «неполноценным расам», в тюрьмах и лаге­рях ГУЛАГа — за «классовую неполноценность». Трудно син­тезировать в одно понятие социальный каннибализм, каинст- во, геростратство, иудин грех в своем законченном развитии.

Организатором злодеяний и разрушения России после Ле­нина является Иосиф Джугашвили-Сталин, вечно подлежа­щий суду за преступления против человечности.

Из ямы с человеческими судьбами, выкопанной нами же собственноручно, надо было выбираться. Перемены все громче стучались в дверь, пожар приближался, огонь быстро бежал по сухой траве. Лично мне становилось все более яс­ным, что ни одиночные, ни групповые выступления, ни дис­сидентское движение, несмотря на его благородные мотивы и личную жертвенность, не смогут всерьез поколебать устои сложившейся системы.

По моему глубокому убеждению, оставался, кроме граж­данской войны, единственный путь перехватить кризис до наступления его острой, быть может, кровавой стадии — это путь эволюционного слома тоталитаризма через тота­литарную партию с использованием ее принципов центра­лизма и дисциплины, но в то же время опираясь на ее про- тестно-реформаторское крыло. Мне только так виделась историческая возможность вывести Россию из тупика.

Парадокс? Выходит, да.

Обстановка диктовала лукавство. Приходилось о чем-то умалчивать, изворачиваться, но добиваться при этом целей, которые в «чистой» борьбе, скорее всего, закончились бы тюрьмой, лагерем, смертью, вечной славой или вечным про­клятием. Конечно, нравственный конфликт здесь очевиден, но, увы, так было. Надо же кому-то и в огне побывать, и дерьмом умыться. Без этого в России реформы не проходят.

В результате нам, реформаторам перестроечной волны, многое удалось сделать. Свобода слова и творчества, парла­ментаризм и появление новых партий, окончание «холодной войны», изменение религиозной политики, прекращение по­литических преследований и государственного антисемитиз­ма, реабилитация жертв репрессий, удаление из Конститу­ции шестой статьи — о руководящей роли партии — все это свершилось в удивительно короткий срок, во время револю­ции — Перестройки 1985—1991 годов. Это были сущностные реформы, определившие постепенный переход к новому об­щественному строю на советском и постсоветском простран­стве. Даже военно-большевистские мятежи в 1991 и 1993 го­дах не смогли изменить ход событий.

Да, у нас далеко не все получилось, далеко не все. Начать с того, что все мы, стоявшие у истоков Реформации и в меру сил пытавшиеся ее осуществить, были не богами, а обыкно­венными людьми. Как принято говорить, «продуктами своего времени» с тяжелыми гирями прошлого на ногах и идеологи­ческой мешаниной в головах. Правящая группа, то есть чле­ны Политбюро тех лет, кстати, все без исключения голосо­вавшие за Перестройку, материально не бедствовали. Дачи, охрана, повара, курорты, да и почестей хватало — аплодис­менты, портреты, а самое главное — власть. Безграничная, практически бесконтрольная и неподсудная. Живи себе и работай.

В этой связи будет к месту сказать несколько слов и о ли­дере Перестройки, о чем много разговоров. В условиях тота­литарной власти от лидера страны зависит почти все. Ленин и Сталин занимались, в основном, трупопроизводством. Ли­дер может кормить людей обещаниями, сказками о комму­нистической скатерти-самобранке, как это делал Хрущев.

Плыть по течению, как это делали Брежнев и Черненко. Сни­мать с постов увязших в коррупции министров, вызывая вос­торг толпы, и одновременно тянуть страну назад, в прошлое, как это случилось при Андропове. Новый лидер мог, закусив удила и обезумев, рвануть и по-петровски, и по-сталински.