Яма
Шрифт:
С ее лица враз все краски сошли.
— Сережа, ну ты что? Нельзя так.
— С Ситовыми можно.
Хозяева рассмеялись, подтверждая его теорию.
— Нет. Я еще не готова, — вцепилась в подлокотники, словно боялась, что Сергей ее силой потащит. — Я вина хочу. И вообще… — подняв бокал, отпила больше половины содержимого.
— Присядь, господин турбодвигатель. Дай девушке настроиться.
Градский вернулся на место. Неловкость постепенно сгладилась. Титовы всячески этому содействовали, подливая Нике вино и предлагая то одно, то второе блюдо, задавая вопросы и разбавляя возникающие периодически паузы смехом.
— А вы в курсе, как похожи? — спросила Ева, поочередно указывая на мужчин. — У вас даже выражения схожие имеются. И вот это яростное движение ноздрями, — попыталась продемонстрировать, но быстро сдалась.
Тогда ее потуги повторила Доминика.
— Вот-вот! Да! Что-то такое.
Градский лишь пожал плечами.
— Допускаю такую возможность. Со стороны наверняка виднее.
— Виднее, виднее, — закивала хозяйка. — А знаешь, Доминика, как мы с Адамом познакомились? Почему я его вообще из толпы выделила?
— Что? На минуточку, чтобы внести ясность, ты втрескалась в меня с первого взгляда, дорогая.
Титова закатила глаза.
— Как я могла втрескаться в тебя, дорогой? Тогда я еще дружила с головой. А ты вел себя, как дикарь. Нагрубил мне. Оскорбил. Угрожал. И ты исковеркал моя имя!
— Ну, я ж говорю, втрескалась, — Адам улыбнулся так по-мальчишески искренне, что Ника сама на мгновение подвисла, проникаясь его настроением.
И рассмеялась, поворачиваясь к Градскому. В груди тотчас сделалось тепло и щекотно.
— Лучше пусть наши гости расскажут, каким было их знакомство. Доминика?
— Я? — растерялась девушка. — Я уже и не вспомню, — соврала, конечно.
И снова над столом воздух взорвал шквал громкого хохота.
— А ты, Град, что скажешь? — отсмеявшись, Адам с насмешкой посмотрел на друга.
— В нашем случае угрожала и оскорбляла Доминика. И исковеркала мое имя тоже.
— Что? — краснея, возмутилась Ника. — Все было совсем не так. Ну… не совсем так.
Титовы засмеялись, а Градский застыл, внимательно ловя каждое ее слово.
— Сергей мне с первого взгляда понравился, — призналась она, не глядя в его сторону. — Но его поведение… Как бы правильнее выразиться? Я увидела, как он разговаривает и общается с другими людьми. Это было ужасно. Поэтому я запретила себя даже думать о нем. Вот и вся история.
Ева прикрыла пальчиками губы, скрывая улыбку.
— И как, получилось? Не думать?
— Не особо, — вновь честно призналась Доминика. — И мое поведение было едва ли не хуже. Ты пугал меня, — посмотрела, наконец, и на Градского.
— Поэтому ты угрожала мне? И всячески провоцировала? Третий дан по дзюдо — я до сих пор помню.
— Лучшая защита — нападение, как говорится. Я тогда этим руководствовалась.
— Не похоже, что сейчас что-то сильно изменилось, — тихо заметил Сергей. — Ребенком ты меня конкретно приземлила.
— Ну, мог бы, Серёженька, хотя бы у матери поинтересоваться, ходила ли я когда- нибудь с животом.
— Вот как-то вообще не думал о твоем животе. Да и не особо знаком со всей цепочкой этого процесса. Меня больше беспокоило, как именно ты оказалась беременной, зачем и почему? 06 этом я и думал.
— Ну, еще бы! — фыркнула Ника.
Ощущая неимоверную сухость во рту, сделала очередной большой глоток вина.
— Да. Спасибо за удушающий "вытрезвитель".
— Всегда, пожалуйста, Серёженька.
[1] Отсылка к песне "Билетик в кино" группы "Иванушки Int".
33.2
Переступив порог квартиры Градского и пробежавшись по уже знакомому интерьеру взглядом, Ника моментально ощутила, как ее закружило в безумном водовороте неуправляемых эмоций.
Стремительно обернувшись, бросилась к идущему позади нее мужчине. Поднявшись на носочках, скользнула ладонями по твердой груди и сильной шее, сомкнула пальцы на затылке. Порывисто приникла губами к его губам. Крепко. Без какого-либо заигрывания и баловства. Сходу по-взрослому. Жадно и влажно. Со вкусом. Безмерно упиваясь одним лишь этим процессом.
Сердце разогналось до максимума. В груди острыми и мощными перекатами задрожали вырвавшиеся из-под гнета разума чувства. Слепые слезы изнутри обожгли сжатые веки. Воздуха стало критически мало. Пространство завертелось, вращая земной шар совсем иначе, как случалось только лишь рядом с Градским.
Сдавливая ладонями ее талию, он напирал, инстинктивно перехватывая главенство. Трогал ее. Стискивал до боли и хруста. Зарывался руками в пышные волосы. Впивался в губы Доминики с такой жаждой, словно дышать без нее не мог.
Не мог же…
И правда, не мог.
Отстранившись, она заглянула Сергею в глаза, выражая все свои неприкрытые эмоции. У него от этого ее взгляда сумасшедшим вихрем скрутило все внутренности. А она еще додумалась спросить:
— Скучал по мне, Серёженька? Плохо тебе без меня?
Молчал. В тот момент не получалось сложить все чувства в слова. Как их вытащить, не разодрав себе глотку? Эта болючая груда без того распирала и жгла грудь. Куда ее еще наружу?
Смотрел на Доминику, словно околдованный. Впитывал в себя ее образ. Ее беззащитность, открытость, искренность и безумную тоску. Наполнялся ею.
— Я тебя сегодня когда увидела, внутри что-то взорвалось, — выдавая волнение, вцепилась пальцами в воротник его рубашки. Закрывая глаза, прижалась губами к подбородку. — Горячо так… Больно… Невыносимо! И хорошо, Се-рёжа… Так хорошо!
Его пальцы непреднамеренно с неоправданно силой стиснули платье на ее пояснице и слегка растянули ткань в противоположные стороны. Приглушенный треск шерстяных ниток быстро смазал шумный и сиплый выдох Ники.
— Что же ты делаешь, маленькая? — в хрипоту его голоса просочилось слишком мало мягких ноток нежности, в нем преобладала грубая мужская сила, которая не настроена на откровенное проявление чувств.