Яноама
Шрифт:
Фузиве отошел в сторону. Я услышала, как он сказал матери: «Мать, я поймал Напаньуму, когда она пришла напиться. Теперь она сидит и плачет у очага моей самой старой из жен». Мать ответила ему: «Не убивай ее. У тебя уже есть четыре жены, если она тебе не нужна, приведи ее ко мне. Она будет жить со мной до тех пор, пока мой младший сын не станет мужчиной». Отец Фузиве тоже стал уговаривать его: «Почему ты хочешь убить Напаньуму? У нее нет ни отца, ни матери, ни брата — никого нет. Она не виновата, что ты увел женщин махекототери, Вы их захватили, потому что сами этого хотели. Никто вам не говорил, что Напаньума прячется у махекототери. Когда они пришли на реахо, твоя мать спросила у их женщин: «Вы не видели дочь белых, она бежала отсюда?» Женщины ответили, что не видели. Вы похитили чужих жен, потому что вам этого
Тут к Фузиве подошел крепкий юноша. Его звали Рашаве (раша означает «пупунье»). Он сказал Фузиве: «Родич, кого ты собрался убить?» — «Я поймал Напаньуму, когда она пила воду у реки».— «Почему ты хочешь ее убить?» — «Потому, что она убежала и убежит снова. Это ее вина, что махекототери стали нашими врагами. Вот почему я хочу ее убить».
И тогда Рашаве сказал: «Ты самый могучий человек в шапуно, ты наш тушауа, но послушай моего совета — не убивай ее. Она и прежде подолгу жила одна в лесу. Когда мы ее увидели первый раз, она была худой. А теперь у нее тело женщины. Сохрани же ей жизнь. Оставь ее с твоей самой старой женой либо сам возьми в жены. Нет, ты не убьешь женщину, у которой нет родных. Если ты ее убьешь, кто будет потом оплакивать ее? Кто сожжет ее на костре? Кто возьмет ее пепел! Ты очень плохо сделаешь, если убьешь ее».
Тогда Фузиве ответил: «Раз ты просишь меня не убивать Напаньуму, я ее пощажу». Рашаве воскликнул: «Однажды, Фузиве, ты мне скажешь так: «Твои слова были мудрыми. Поешь эту банановую кашу, ее приготовила Напаньума». Вот что ты мне скажешь однажды».
Фузиве и Рашаве подошли ко мне. Фузиве сказал старшей из своих жен: «Дай Напаньуме гамак, она останется с нами. Я хотел убить ее сегодня же, но, когда я советовался с отцом, пришел он (он показал на стоящего рядом Рашаве) и отговорил меня». Рашаве посмотрел на меня и спросил: «Куда ты хотела убежать?» «Я бродила вокруг шапуно»,— ответила я. «Больше не убегай. Я тебя защищал, не дал тебя убить, но ты уж больше не убегай».
Тушауа Фузиве подошел к стене шапуно, взял огромную дубинку из пальмы пупунье и сказал: «Этой дубинкой я хотел тебя убить. Этот человек спас тебя, и ты будешь жить, считай его отныне твоим братом». Я расплакалась.
Тогда Рашаве сказал мне: «Живи с ним, не убегай больше». Я не отвечала, лишь горько всхлипывала. Повернувшись к Фузиве, Рашаве продолжал: «Мне очень жалко ее, и мой старик отец тоже очень ее жалеет. Ты великий тушауа, но ты послушал моего совета. Мой отец говорил: «У нее никого нет, она могла бы жить с нами». Но ты нашел ее в лесу, и она твоя. Не обижай ее, не бей. Она убегала, потому что у нее не было родных, которые могли бы ее защитить и спрятать! А махекототери трусы. Когда мы вместе с вашими воинами нагнали их, они чуть не умерли со страху. Старики кричали, старухи вопили, мужчины все разбежались».
Рашаве был тушауа пишиаансетери. Вместе с Фузиве и его воинами он участвовал в нападении на махекототери и захватил двух молодых женщин.
Несколько дней спустя Рашаве со своими людьми вернулся в родное шапуно у подножия горы.
Я осталась с намоетери. Больше я не убегала: Фузиве был высоким и сильным.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЖЕНА ФУЗИВЕ
Так я стала пятой женой Фузиве. Мы жили отдельно, но наши очаги были рядом. Самая старая из жен была из общины патанаветери племени намоетери. У нее была взрослая замужняя дочь и маленькая дочка. Она командовала всеми нами. Вторую жену звали Шерекума. Она принадлежала к арамамисетери. Фузиве похитил ее совсем девочкой, когда она купалась в реке. Воспитала ее мать Фузиве. Третью жену, по происхождению хасубуетери, Фузиве захватил после одного праздника, когда она с родичами возвращалась в шапуно. Четвертую жену, намоетери, самую молодую и красивую, звали Токома. И наконец, пятой женой стала я.
Индейцы не любят, когда их называют по имени, и я узнала их имена лишь много времени спустя [33] . Однажды Фузиве сказал: «Почему это вы не находите для детей красивых имен?» Одна из его жен сказала: «Твое имя тоже плохое». Но я не решилась спросить, как его зовут. От жены хасубуетери у Фузиве был сын по имени Комохиве. И я звала своего мужа «отец Комохиве», другая жена называла его «отец моего сына», тетка— «отец моего племянника». Имя отца Фузиве я узнала, лишь когда тот умер. Звали его Хайамамукуве (что означает «олений глаз»). Малышей называют по имени, но только до тех пор, пока они не подрастут. Женщин обычно тоже называют не по имени, например, а — Мать Моего Сына. Когда человека нет в шапуно, другие иной раз называют его по имени, но в его присутствии — никогда. Во время боя индейцы окликают своих врагов по имени, но это потому, что они враги.
33
Обычай обращаться друг к другу не по имени, а с терминами родства широко распространен у племен, живущих первобытнообщинным строем, так как отношения по родству являются основой их общества. При этом личное имя человека употребляется мало и даже скрывается от чужих, так как первобытные народы верят, что, зная имя человека, можно, пользуясь магическими приемами, наслать на него болезнь и даже смерть
В состав намоетери (намое — название высокой горы) входили также патанаветери, гнаминаветери и пишиаансетерй. Когда они жили вместе, всеми ими руководил Фузиве. Их общая численность составляла больше сотни мужчин, женщин и детей. До Фузиве вождем всей группы был его отец, а вождем собственно намоетери был старший сын вождя группы. Дядя Фузиве, имевший двоих сыновей-колдунов, младший брат его отца, был вождем патанаветери, самого многочисленного среди всех четырех подразделений. Вождь другой группы все время повторял: «Хочу жить один, гнами». Поэтому и всю группу назвали гнаминаветери — одинокие. Вождем пишиаансетери был Рашаве, спасший меня от смерти. До этого вождем пишиаансетери был его отец. Рашаве не был старшим сыном, но он отличался храбростью и силой и стал вождем.
Возле нашего шапуно были две большие расчистки. На одной росли бананы, на другой — хлопок. Кустов хлопчатника я до этого не видела, потому что саматари его не сеют. Однажды Фузиве сказал: «Колибри поедают семена хлопка, а крысы пожирают то, что падает на землю. Надо поскорее его собрать». Мы почти без отдыха трудились целых три дня. Хлопок еще не созрел, и мы положили его сушиться на банановые листья. Индейцы обычно сушат хлопок на открытой лучам солнца площадке перед шапуно, при этом подальше от огня, чтобы он не пожелтел. Сеют хлопок мужчины. Вырывают на поле сорную траву, затем жгут деревья и сажают семена. С помощью сломанного лука или заостренной палки делают в земле ямку и кладут в нее два семени. Если хлопок кустится слишком сильно, его подрезают, оставляя всего два отростка. Индейцы говорят, что у некоторых «дурная» рука, и, когда они сеют хлопок, он потом вырастает чрезмерно высоким.
Однажды тушауа Фузиве рассказал мне историю хлопка: «В давние времена колибри были людьми и у них были гамаки из хлопка. (До сих пор колибри крадут кусочки хлопка, чтобы сделать себе гнездо.) Яноама увидели эти гамаки и спросили у теншо (колибри), как они их сделали. Колибри привела людей к расчистке и показала людям маленькие растеньица, потом растения с коробочками хлопка и, наконец, те же растения, но уже с пустыми коробочками. Потом сказала людям: «Сажайте на расчистке один только хлопок, потому что другие растения отнимают у земли силу. Сажайте хлопок так, чтобы у вас были и молодые побеги, и с коробочками, и старые. Тогда у вас всегда будет хлопок». Колибри дала яноама семена и сказала: «Когда растение вырастет, подрежьте ему макушку, тогда ветви будут гуще». Взяла длинную палочку, кусок круглой и гладкой внизу куйи и сделала из них веретено. Так она научила людей прясть. А когда люди превратились в животных, теншо превратилась в маленьких птиц колибри».
Самая старая из жен Фузиве очень хорошо относилась ко мне. Иногда другие три жены требовали, чтобы я делала для них большие ножи и материю, потому что я белая и должна это уметь. Они приходили к Фузиве и говорили: «Побей ее, она белая, а не хочет делать для нас ни горшков, ни ножей». Тушауа гнаминаветери всегда меня защищал: «Белые женщины, наверное, тоже не умеют делать больших ножей, нет! И потом Напаньума уже давно живет с нами, откуда же ей знать! Почему вы хотите, чтобы ее побили? Почему вы желаете ей зла, нехорошо это!»