Янтарная комната
Шрифт:
— Ты думаешь, каналья, что я не умею считать? — Король ударил кулаком по столу. — Теперь Янтарная комната отправляется в Петербург. Что означает пожизненно, Вахтер? Твоя жизнь теперь связана только с ней?
— Почти, ваше величество. У меня сердце разрывается от того, что Янтарная комната уезжает в Россию.
Фридрих Вильгельм замолчал и долго буравил его взглядом.
«Сейчас он решает как со мной поступить, — подумал Вахтер. Палка, тюрьма, отправка в солдаты или просто объявит вне закона. Как это всегда бывает… Ведь моя жизнь ничего не стоит». Король неожиданно заговорил, и Вахтер вздрогнул.
— Ты
— Да, ваше величество. Договор с русским царём…
— Хватит болтать! — Король энергично взмахнул рукой. — А что касается тебя.... Ты жил ради Янтарной комнаты, так оно и останется. Вахтер, ты поедешь с Янтарной комнатой в Петербург и и будешь находиться при ней до самой смерти. Я напишу об этом царю. У тебя есть сын?
— Да, ваше величество. — Вахтер почувствовал комок в горле и не смог произнести ни слова. В Петербург… с Янтарной комнатой к царю… Я останусь там. Только бы сердце не выскочило из груди… Мы покинем Берлин и будем жить в Петербурге, этом восточном Версале. — Юлиусу десять лет, ваше величество.
— А твоей жене?
— Будет тридцать один.
— А тебе?
— Уже сорок три.
— И только один ребёнок? Вахтер, ты крепкий мужчина, жена молодая — и только один сын?! Не разочаровывай меня, когда будешь жить в Петербурге, сделай своей жене ещё несколько детей, ещё сыновей. Один не может служить гарантией, он может умереть. Я даю тебе задание, потому что, несмотря ни на что, любил своего отца. Вахтер, поклянись мне, подними руку и поклянись именем Господа…
Король поднялся со стула и вытянул три пальца вверх. Выглядело это так торжественно, что Вахтер опустился на колени и тоже поднял пальцы.
— Клянись перед Богом, — начал король, как проповедник в церкви, — что ты никогда не оставишь Янтарную комнату и будешь её оберегать, как собственный глаз и собственного ребенка, будешь хранить её от всех опасностей не щадя своей жизни и заботиться о ней до конца своих дней. И твой сын примет на себя эту обязанность по наследству, и его сын, из поколения в поколение и во все времена до конца света, пока жива Янтарная комната.
— Клянусь, ваше величество. — Вахтер опустил голову и руку. По его щекам текли слезы.
— Не будь бабой! — воскликнул Фридрих Вильгельм и шлёпнул Вахтера по опущенному лбу. — Мужчины не плачут. Впрочем, ты можешь сказать, что плачешь от счастья.
— Я плачу от счастья, ваше величество.
— Тогда быстрее проваливай отсюда, пока тебя не догнала палка. Завтра тебе выплатят сто талеров. В Петербурге ты должен выглядеть не как пугало, а как доверенное лицо короля Пруссии. Ты будешь представлять нашу страну, почти посол. Тебе ясно? И горе тому из твоих потомков, кто забудет о моём поручении. Через сто или двести лет… моё проклятье их покарает! Ты, Вахтер, с сегодняшнего дня и навеки веков получил обязанность производить на свет сыновей и заботиться о Янтарной комнате. А теперь иди, я и так слишком долго с тобой болтал.
— Позвольте задать один вопрос, ваше величество.
— Какой?
— Когда комнату разберут и отправят в Петербург?
— В этом году, Вахтер. Или в январе следующего. Так что поспеши… ты и так достаточно бездельничал. Не провоцируй меня, а не то накажу.
Вахтер низко поклонился, вытер слёзы и вышел из кабинета. Король с довольным видом вернулся за стол, сел на простую деревянную табуретку и потянулся за трубкой.
Разборка Янтарной комнаты потребовала больше времени, чем предполагал король — нужно было снять со стен тяжёлые резные панели, орнаменты, фигурки, скульптуры и мозаики. Комнату могли разбирать только специалисты, которых в Берлине не оказалось. Вахтер запросил мастеров из Данцига и Кёнигсберга, три раза ссорился с королём, а тот ругался, что все эти поездки, питание и жалованье стоят очень дорого, и если бы он знал об этом заранее, то оторвал бы чёртову солнечную комнату от стен хорошим зарядом пороха. А когда Вахтер осмелился сказать ему, что это «дорогой подарок», то почувствовал на своей шкуре буковую трость. Но боли он не почувствовал, ее пересилила радость от того, что он это сказал.
Три раза король поднимался на четвёртый этаж, останавливался около двери и критическим взглядом наблюдал, как мастера из Кёнигсберга осторожно разбирают Янтарную комнату. На бережную разборку каждой янтарной панели уходило полдня. Миллиметр за миллиметром её отделяли от деревянной основы, которую уже проела плесенью, она крошилась и пришла в негодность.Снятые со стен детали снова укладывалось на массивные, пропитанные маслом деревянные панели. По словам Вахтера, они сохранятся сотни лет.
— Для этого к комнате и приставили Вахтеров! — сказал Фридрих Вильгельм. — И горе тем из них, кто забудет свои обязательства! Даже через пятьсот лет! Когда ты закончить, мезавец?!
— Не знаю, ваше величество. Не в этом году.
— Жена не забеременела?
— Пока трудно сказать...
— Но ты спишь с ней?
— Как приказало ваше величество.
— Продолжай в том же духе, заботься о Янтарной комнате и делай детей. Вахтер, ты должен показать свои старания, одними обещаниями не отделаешься.
За три дня до Рождества Адель Вахтер забеременела. Акушерка это подтвердила. Фридрих Теодор Вахтер немедленно сообщил об этом королю.
— Теперь молись, чтобы родился мальчик, — сказал король. — Если будет девочка, продолжай стараться, Вахтер. Пока не будет двух мальчиков в запасе!
— Мне это нетрудно.
— Я надеюсь! — рассмеялся Фридрих Вильгельм. — Настоящий мужчина вынослив, как волк зимой.
Адель Вахтер была не так довольна. Не тем, что ей ещё несколько раз придётся стать матерью, а тем, что он охотнее бы исполняла пожелание короля в Берлине. Но в Петербурге? У русских? У этих дикарей, какими все их считают? Которые едят сырой лук и пукают за столом, зимой спят на кирпичных печках и там же, рядом с детьми, делают новых детей. Алёша, подвинься к стене, маме надо ноги пошире раздвинуть… О господи, теперь придется так жить всегда?! Неужели это необходимо?
А Вахтер рассказал о своей клятве и под конец решительно произнес:
— Да, это необходимо, Дайхен. На земле повсюду живут разные люди, белые или мавры, узкоглазые или с плоскими носами, но пока мы остаёмся людьми, нас везде будут любить и принимать по-братски. Петербург — самый красивый город после Парижа. Он станет нашей родиной, родиной всех наших потомков, до тех пор пока там будет находиться Янтарная комната. Давай смотреть на это так, как будто нам крупно повезло. Ты научишься любить русских, а следующие семь лет ты в любом случае будешь рожать.