Янтарная комната
Шрифт:
Вахтер в последний раз оказался перед королём и, сам того не желая, опять не сумел удержаться от слёз.
— Вахтер, не реви! — строго сказал король. — На небесах я снова всех увижу… моих гренадеров и тебя! Счастливого пути и хорошо служи царю, присматривай за Янтарной комнатой, как поклялся, и думай о том, чтобы Господь простёр над тобой свою длань.
Потом он по-отечески стукнул Вахтера буковой тростью по левому плечу, в знак своего расположения и Вахтер воспринял этот удар почти как посвящение в рыцари.
— Храни вас Бог, ваше величество, — выдавил он, низко
Через час колонна была готова к отъезду. Светило яркое весеннее солнце, все сто восемь лошадей — в каждой повозке по шестерке сильных, хорошо откормленных, выносливых и проверенных на пушках лошадей — ржали, как будто прощались. Четверка, запряжённая в карету, пританцовывала. Фридрих Теодор Вахтер забрался на серого в яблоках коня, осмотрел колонну и жестом подал знак к отъезду.
Фридрих Вильгельм стоял у окна кабинета и, оперевшись на трость, провожал обоз взглядом. «Получу ли я Переднюю Померанию? — думал он. — Сделаю ли я Пруссию самым сильным государством в Европе? Окупится ли подарок? Счастливого пути, Вахтер, и удачи тебе в Петербурге. Король будет вспоминать о тебе».
Пётр Алексеевич
Действующие лица:
Пётр Алексеевич Романов, царь Пётр I Великий
Екатерина Алексеевна, царица, вторая жена Петра
Александр Меншиков, фаворит царя
Пётр Шафиров, фаворит царя
Левон Усков, карлик и придворный шут
Алексей Петрович, цесаревич, сын Петра I
Фридрих Теодор Вахтер, хранитель Янтарной комнаты
Адель Вахтер, его жена
Юлиус Вахтер, его сын
Князь Долгоруков, советник Петра I
Граф Владимир Викторович Кубасов, дворецкий
Доктор Бенджамин ван Рейн, второй придворный врач царя
...
1717 год начался с сильных холодов. В России леса, поля, дома и дороги лежали во льду и снегу. Телеги стояли в сараях, а сани, запряжённые маленькими лохматыми лошадёнками с колокольчиками на сбруе, слишком маленькие для груза и слишком большие для людей, хрустели и скрипели на плотном снегу.
В Пруссии дела обстояли по-другому. Здесь уже началась весна — в этом году, правда, неторопливо. Колёса вязли в раскисшей земле, поэтому по дороге от Берлина до Кольберга, где должен был ждать корабль на Мамель, часто приходилось звать из домов и полей крестьян, чтобы помогли вытащить колёса из грязи.
Получив строгий приказ, лейтенант Иоганн фон Штапенхорст со своим отрядом кирасиров сопровождал колонну с драгоценным грузом, постукивая длинной ореховой тростью в подражание королю. Фридрих Вильгельм предоставил всадников в блестящих металлических кирасах для охраны, хотя Вахтер не видел в этом необходимости.
— Ты слишком хорошо думаешь о людях! — сказал ему король. — Запомни раз и навсегда: воров на дорогах больше, чем паломников, да и паломники не против при случае украсть или обмануть. Будь осторожен, Вахтер! Кругом один сброд.
Отряд кирасиров ждал колонну за воротами дворца. Таким образом, вместе с запряженными в повозки ста восемью тяжеловозами, одной серой в яблоках под Вахтером, шестеркой, запряженной в карету и тридцатью под кавалеристами, на восток направилось сто сорок пять лошадей. Лейтенант фон Штапенхорст, как оказалось, не знал, что охраняет, и сразу после приветствия спросил Вахтера:
— Что мы везём в Кольберг? Это ценный груз?
Ответ Вахтера был коротким:
— Спросите у короля, лейтенант. Я ничего не могу вам сказать.
До Кольберга ехали без происшествий, за исключением суматохи на каждой заставе, где колонна останавливалась на ночлег. Начальник заставы с ужасом воспринимал необходимость позаботиться о ста сорока пяти лошадях, шестидесяти шести мужчинах, одной женщине, ребёнке и собаке, и всё это из запасов на складе. Но как только Вахтер показывал письменный приказ короля, всё нужное тут же находилось, даже для Морица, этого монстра с пятнистой шкурой и голубыми глазами. Когда повар одной заставы бросил ему кость с запашком, пес обнюхал ее, поднял голову, уставился на повара, потом прыгнул на него и впился зубами в левое бедро. Не помогли ни крики, ни удары.
— Я прибью тебя, бестия! — кричал укушенный. — Подожди, только до ножа дотянусь. Я был забойщиком скота!
— Вы дали ему тухлую кость! — строго сказал Вахтер. — Вот пес и возмутился.
— Может он хочет жареную курицу? — заворчал повар.
— Было бы неплохо. Тогда бы он лизнул вам руку. У моего Морица человеческая душа.
Эти слова быстро разлетелись по заставе. Вечером, когда офицеры собрались в своём кругу, командир заставы в звании полковника спросил лейтенанта фон Штапенхорста:
— Кто этот Вахтер?
— Доверенное лицо короля… надо полагать. У него огромные полномочия. Лошадь из королевской конюшни. Тёмная личность.
— Король что, вдруг полюбил чудаков?
— Полковник, нас приучили не спрашивать, а подчиняться.
— Верно, лейтенант. Всё верно. Я часто сам себя спрашиваю: к чему это приведёт, когда весь народ должен думать в точности, как он. — Полковник махнул рукой, когда увидел входящих офицеров. — Посмотрим, что из этого выйдет. Господь милостиво не позволяет нам заглянуть в будущее.
В своём жилье, чаще всего это была комната в казарме, которую на одну ночь предоставлял фуражир, Адель Вахтер, тяжело дыша, сразу ложилась на кровать, измученная, усталая и бледная. От остановки к остановке ей становилось всё хуже, и иногда она долго лежала с закрытыми глазами, положив руки на круглый живот и не проронив ни слова.
Вахтер садился рядом, гладил по лицу, тоже клал руки ей на живот и больше ничем не мог её утешить.
— Скоро всё закончится, Дельхен, — говорил он с нежностью. — В Кольберге, на корабле, ты сможешь отдохнуть. Эта неровная дорога, с тряской и толчками…Я понимаю, как тебе тяжело. Стисни зубы и потерпи, Дольхен.