Янычары
Шрифт:
Исихасты
– О Аллах! Что такое Литва? Кто такой Ольгерд? Чего он хочет? Где эта Русь и почему нас должны интересовать дела московитов? И даже не их князей, а их попов!
Орхан не был раздражен – ему льстило, что круг дел, на которые могла и должна была оказывать влияние Османлы, год от года расширялся, – но он действительно не понимал, в чем могут состоять интересы турок на этом невероятно далеком и чужом Севере.
Со времени разгрома Ногая литвины стали захватывать территории, потерявшие покровительство татар. Киев стал литовским городом, а Чернигов и Северская земля переходили из рук в руки – от Москвы к Литве и обратно. Литва вышла на берега Черного моря. Встал вопрос о создании в Киеве литовской православной
– Чем больше в тех краях будет противоречий, тем выгоднее нам, – сказал Хайр уд-Дин.
– Тогда две патриархии лучше, чем одна! – заметил Орхан.
– Да соблаговолит блистательный выслушать! Главное противоречие, которое мы должны взлелеять на Севере, – не между двумя православными патриархиями, но между католиками и православными! В Кафе, в Сарае уже двадцать лет как учреждены католические епископства; их диоцезы простираются от Биармии до Болгарии.
– Каков, однако, римский христианский имам! – заметил Орхан.
Хайр уд-Дин кивнул:
– Католики успешно осваивают эту территорию! Джанибек покровительствует христианам, позволил католическому монаху Ионе Валенсу обращать в христианство ясов и другие народы по берегу Черного моря. В Кафе, Херсоне, Воспоро, Солхате, Тане, Сарае и других городах у дервишей-миноритов уже 18 текке! При них – скриптории книг, артели строителей и иконописцев, итальянские и греческие школы... И это несмотря на то, что у Орды с Генуей – война! А францисканцы! В Золотой Орде – 12 францисканских текке! А доминиканцы!
Почему, собственно, нам, мусульманам, нельзя утвердить там, в мусульманском государстве, свои мечети, свои суфийские ордена?
Папы римские вели и ведут обширную переписку и с Узбеком, и с сыном его Джанибеком, и с женой того и другого Тайдулой, где в самых лестных выражениях благодарят за подарки, за заботу о католиках, проживающих в Золотой Орде, и выражают надежду на обращение всей ханской семьи в католичество...
Если мы в этих условиях расколем и ослабим православную церковь, католики сразу же восторжествуют там; борьба у них прекратится, а это не в наших интересах. Поэтому Ольгерду нужно отказать. Второй православной патриархии – в Киеве – не быть! О том же и русский митрополит Алексей, в Константинополе ныне пребывающий, просит... Да будет его просьба уважена...
***
Откуда взялось православие в Византии, да еще такое, которому согласны были подчиняться русы? Его здесь вообще не должно было остаться!..
С 1204 года, с разгрома Константинополя крестоносцами, патриархом здесь стал венецианский прелат Томмазо Морозини, православным была навязана унизительная «уния», и богослужение в Константинополе стало проводиться по католическому обряду. Единственным оплотом православия осталась Русь. На Лионском соборе Михаил VIII Палеолог подтвердил Григорию X, что восточная церковь подчинена римскому папе. Предусматривалась «супрематия» папы над всей христианской церковью: верховная его юрисдикция в канонических вопросах, обязательное упоминание папы «во здравие» в ходе литургий. Патриарх Иоанн Векк не только не препятствовал сему, но и активно, насильственно, совместно с папским кардиналом-легатом, навязывал эту зависимость от Рима византийскому духовенству.
Однако в Византии не все священники и монахи приняли унию. Поборников православия не осталось в Константинопольской патриархии, но они оставались в монастырях на горе Афон. Афон был «непосредственным вассалом» императора еще со времен графа Генриха Фландрского , пытавшегося таким образом защитить его от грозящей секуляризации церковных имуществ, которой требовали фессалоникийские бароны.
Так рождающаяся империя ислама с подачи православного Афона и руками временщика Кантакузина выступила на защиту интересов Руси и православия. Интересно, что и Орхан в Османском бейлике, и Иоанн Калита в Московии были заняты в то время одним делом, решали одну и ту же задачу: «собирали земли»...
Северные предки
Поистине, Аллах избрал Адама и Нуха и род Ибрахима и род Имрана пред мирами, как потомство одних от других!
– Мы собираемся заявить претензии на северные территории, Крым и Причерноморскую степь, и, поистине, это не захват, а лишь восстановление легитимной власти! – сказал как-то Орхан Хайр уд-Дину. – Поистине, наши божественные предки пришли из-за северных морей, где они властвовали по установлению Аллаха! Но что об этом говорят книги? Знают ли ученые, что мы от века имеем права на Крым и Дешт-и-Кыпчак, степь за бахр ал-Бунтас!
– Поистине, у меня есть человек, слова которого способны согреть огнем сладостного восторга сердце блистающего, ибо он собрал все книги, трактующие об этом, и уяснил их смысл. Его имя – Ариф Али, и он готов повергнуть результаты своей работы на милостивое и великодушное рассмотрение повелителя!
– Зови! – буркнул Орхан. – Но да помнит он две вещи: что на юго-востоке есть Мекка, а на западе – Константиние!
Хайр уд-Дин низко склонился в поклоне и три раза хлопнул в ладоши, чтобы отдать гуляму распоряжение – привести Арифа Али. Он мгновенно понял смысл «юго-востока» и «запада» – это означало, что, составляя огузскую генеалогию султана, нельзя было забывать о том, чтобы одновременно возвести его род и к Мухаммеду, и к властителям Византии, – и порадовался, что он заранее учел эти обстоятельства: они были уже согласованы с приглашенным улемом!
Ариф Али оказался маленьким старичком с острой вздернутой бородкой и цепким взглядом колючих глаз. Зеленая чалма свидетельствовала, что он – хаджи , а масляный блеск парчового халата, затканного малиновыми узорами, – что он каждый день ест плов. Выслушав вопрос султана, он огладил ладонями бородку, подул направо и налево, и потянулся к большой ковровой суме, которую вслед за ним внес гулям.
– Что это? – недоверчиво вопросил Орхан.
– Книги, о блистательный! – ответил тот. Он развязал узлы, угол ковра отогнулся, и на пол съехала целая стопа толстых фолиантов, одетых в дерево, кожу и медь, покатились толстые пеналы, скрывавшие в себе свитки. Одну книгу, оказавшуюся у самых ног султана, тот с усилием поднял и, откинув лязгнувшие скрепы, развернул.
– Это несравненное «Сказание о Малике Данышменде», – сказал ученый, с трепетом следя глазами за книгой.
– Клянусь подножием престола Всевышнего, я дам тебе время, чтобы ты написал свою книгу о правде нашего бытия, – милостиво сказал султан, – и, когда она будет одобрена улемами и мюдеррисами, ее будут читать во всех медресе Османлы. Но сейчас этого не надо. Убери книги – и своими словами расскажи, но только то, что нам воистину надо знать об этом деле!
– Поистине, когда блистательный отец могущественного султана, Осман-гази, закладывал основы могущества державы, – начал Ариф Али, – высшим духовным авторитетом пользовался шейх Ахи, святой человек и пастырь народа, Эдебали, а его род восходит к праведному халифа Абу Бекру! И дочь Эдебали стала женой Осман-гази и родила ему ребенка, подобного слитку серебра, и этого ребенка назвали Орханом, и это, поистине, наш великолепный султан, да благословит его Аллах и да приветствует! – Ариф Али низко склонился перед Орханом. Тот с любопытством слушал. – Осман-гази дал своему тестю в качестве тимара Биледжик, и тот предсказал династии Османов блеск, успех и процветание... «В будущие века, – так сказал Эдебали, – власть вернется к роду кайы, и никто не посмеет власть у него отнять вплоть до наступления Страшного суда...»