Япония, японцы и японоведы

Латышев Игорь Александрович

"Но более всего,- отмечалось в моем комментарии,- нежелание японского правительства содействовать делу оздоровления международного климата в Азиатско-Тихоокеанском регионе проявляется в стремлении разжечь реваншистскую кампанию путем предъявления Советскому Союзу незаконных территориальных притязаний. Минувшая встреча в Торонто стала, как выясняется, первым совещанием лидеров "семерки", на котором представители Японии затеяли провокационное обсуждение давно решенного "территориального вопроса", направленное, в сущности, на пересмотр итогов второй мировой войны. Сейчас становится очевидным, что заведомо недружественная СССР позиция, занятая японским правительством, представляет собой проявление некого нового политического курса, разработанного министерством иностранных дел и изложенного недавно в печати анонимным "руководителем" упомянутого ведомства. Смысл этого курса сводится к тому, что в период перестройки, проводимой в Советском Союзе, японской стороне следует активизировать свои территориальные притязания, выдвигая их в жесткой ультимативной форме в качестве предварительного условия достижения любой советско-японской договоренности по вопросам экономического сотрудничества.

Похоже,

таким образом,- писалось далее в моем комментарии,- что ставка на силовую дипломатию кладется сегодня в основу политики Японии в отношении СССР. Не случайно в японских консервативных кругах усилились голоса сторонников нелепой версии, будто перестройка в Советском Союзе - результат давления на него извне. Отталкиваясь от этой нелепицы, некоторые лидеры правящей либерально-демократической партии тешат себя иллюзиями, будто дальнейшее усиление дипломатического нажима на Москву, подкрепленное японскими военными приготовлениями и поддержкой других стран Запада, приведет к тому, что СССР пойдет на пересмотр советско-японских границ"68.

Хочу подчеркнуть, что в те годы в Японии имелось немало политических деятелей, не разделявших взглядов премьер-министра Такэситы. К ним относились не только депутаты оппозиции, но и некоторые политики консервативного типа. В сентябре 1988 года у меня состоялась беседа с членом палаты советников японского парламента Уцуномия Токума. Поводом для беседы послужила речь М. С. Горбачева в Красноярске, в которой говорилось о готовности Советского Союза заморозить на сложившемся уровне свой ядерный арсенал в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Проявляя позитивное отношение к миролюбивой инициативе Горбачева, Уцуномия сказал тогда: "Японии ни в коем случае не следует идти по пути дальнейшего наращивания своих вооружений. Ее курсом должно стать сокращение вооружений. Раз США и Советский Союз намерены договориться о дальнейшем сокращении своих вооружений и об отказе от ядерного оружия, то и общественное мнение Японии должно склоняться в том же направлении"69.

Но трезвые голоса отдельных консервативных политических деятелей тонули в общем хоре японских консерваторов, заявлявших о своем скептическом отношении к горбачевскому курсу на сокращение Советским Союзом своих вооруженных сил и рассматривавших этот курс как некую одностороннюю обязанность нашей страны. В основе такого подхода к проблеме разоружения лежала глубоко укоренившаяся в сознании многих японских политиков мысль о том, будто военная угроза миру исходит лишь от Советского Союза и будто вооруженная мощь США и их союзников никакой угрозы миру в себе не таит. Отсюда исходили они и в своих утверждениях о том, что мирные инициативы Советского Союза и его конкретные шаги по пути сокращения своих вооружений (например, тогдашнее заявление Горбачева о намерении сократить численность советских вооруженных сил на 500 тысяч человек) должны были быть не общим делом всех крупнейших военных держав мира, а лишь односторонней обязанностью Советского Союза. Жаль, что увлекаясь переговорами с руководителями США, Горбачев и его окружение не обращали тогда внимания на эту твердолобую позицию японских правящих кругов, хотя этому окружению следовало бы помнить, что уже в те годы Япония вышла на третье место в мире по размерам своих военных расходов, а ее вооруженные силы превратились в одну из наиболее боеспособных армий капиталистического мира.

Сетуя на то, что Советский Союз все еще превосходит Японию в военном отношении, японские государственные деятели преднамеренно умалчивали при этом, что японские "силы самообороны", насчитывавшие в то время около 250 тысяч человек, являлись частью громадной военной машины Пентагона. Их сепаратное противостояние советским вооруженным силам исключалось самим фактом существования японо-американского "договора безопасности" и присутствием на японской территории сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил США, обязанных в соответствии с названным договором "защищать" Японию. Сравнивая в своей пропагандистской литературе "маленькие" вооруженные силы Японии с "огромными" вооруженными силами Советского Союза, японские военные круги нередко шли при этом на заведомые передержки, нарочито преувеличивая численность и возможности советских вооруженных сил, а это давало им повод требовать от правительства все больших и больших бюджетных ассигнований на вооруженные страны.

В таком духе были выдержаны в конце 80-х годов "Белые книги по вопросам обороны", издававшиеся ежегодно с целью воздействия на японское и зарубежное общественное мнение. В этих книгах общественности внушалась мысль, будто Советский Союз создает для Японии угрозу ядерных ударов и по этой причине Японии следует поддерживать американскую доктрину "ядерного сдерживания" и укреплять еще более военный союз с США. В "Белой книге" Управления национальной обороны за 1989 год отчетливо проявилось нежелание японских военных кругов принимать во внимание заметные сдвиги в сторону ослабления "холодной войны", происшедшие в те годы в международных отношениях. Авторы книги доказывали недоказуемое - будто боевая мощь находящихся на Дальнем Востоке советских вооруженных сил в итоге их сокращения на 200 тысяч человек не уменьшилась, а возросла. Помещенная в книге карта дислокации вооруженных сил СССР в Приморье и на Камчатке оказалась составленной с таким расчетом, чтобы создать у общественности превратное впечатление, будто Советский Союз "давит на Японию" своей военной мощью с севера и запада. Подобные уловки применялись военным ведомством Японии для того, чтобы вынудить японское правительство и парламент увеличивать и далее бюджетные военные расходы страны, хотя, как я уже писал ранее, по размерам своих военных расходов Япония в те годы вышла на третье место в мире. Даже консервативная газета "Майнити", критикуя авторов упомянутой "Белой книги", писала в своей передовой статье: "Концепции "холодной войны", пронизывающие "Белую книгу", лишают нашу оборонную политику гибкости и идут вразрез с разрядкой напряженности. Хотелось бы поэтому, чтобы в эпоху разоружения наша страна придерживалась политики ограничений своей оборонной мощи и занимала активную позицию в вопросах сокращения вооружений в Азиатско-Тихоокеанском регионе"70. Игнорируя несогласие значительной, если не большей части японской общественности с политикой наращивания военной мощи Японии, правительство либерал-демократов стремилось из года в год увеличивать бюджетные ассигнования на военные расходы страны. Так, например, утвержденный в 1989 году кабинетом министров проект государственного бюджета на 1990 финансовый год предусматривал рост ассигнований на военные цели на 6,1 процента. В абсолютных цифрах эти ассигнования стали составлять 4 триллиона 159 миллиардов 341 миллион иен. Столь крупных бюджетных военных расходов не было еще ни разу за всю послевоенную историю Японии71. А в следующем 1990 году кабинет министров взял курс на еще более крутое наращивание военной мощи Японии. В соответствии с утвержденной японским кабинетом министров "Промежуточной программой развития вооруженных сил", разработанной на период с 1991 по 1995 годы, общая сумма бюджетных ассигнований должна была составить в течение пяти лет 22,75 триллиона иен. В течение этого срока японские "силы самообороны" должны были, согласно программе получить 716 артиллерийских орудий, 132 танка, 36 ракетных систем залпового огня, 218 бронемашин, 10 эсминцев, 5 подводных лодок, 4 самолета системы дальнего радиолокационного наблюдения, 42 истребителя перехватчика и ряд других видов новейшей боевой техники. Всего на ее приобретение было решено затратить 5 триллионов иен.

В дни, когда кабинет министров утверждал эту программу, в парламенте и за его пределами поднялась волна протестов. Критики этой программы в лице оппозиционных партий профсоюзов указывали в своих заявлениях на то, что политика наращивания военных расходов Японии не отвечает разрядке напряженности и идет вразрез с курсом на разоружение, провозглашенным в то время как Советским Союзом, так и державами Запада72.

В 1990-1991 годах выявилась и еще одна скрывавшаяся до поры до времени тенденция в военной политике правящих кругов Японии, а именно их стремление покончить с запретами на отправку японских вооруженных сил за пределы страны, введенным в послевоенные годы с целью недопущения возрождения японского милитаризма. В этот период среди членов кабинета Кайфу, консервативных парламентариев и японских генералов стали открыто и настойчиво звучать призывы к превращению японских "сил самообороны" в "нормальную армию" и к привлечению их к участию в различных "миротворческих" операциях, проводимых под эгидой ООН. Удобным поводом для вынесения этого вопроса на обсуждение парламента стали для правительства Кайфу драматические события в Персидском заливе, связанные с военными действиями на территории Ирака вооруженных сил США и их союзников. Под предлогом "содействия делу мира" японское правительство объявило о намерении создать так называемый "корпус мирного содействия ООН", с тем чтобы персонал этого корпуса принимал участие в "горячих точках" мира, якобы дня улаживания военных конфликтов. Поначалу корпус мыслился как гражданское формирование, включавшее в себя людей мирных профессий: врачей, санитаров, инженеров и т.п. Но очень быстро под давлением военных кругов и "ястребов" в либерально-демократической партии было решено, что его костяком станут военнослужащие "сил самообороны". Такая метаморфоза означала существенный отход от положений статьи 9 японской конституции. Ведь еще недавно премьер-министры Японии громогласно утверждали, что конституция страны исключает возможность отправки за рубеж персонала "сил самообороны". И вот в 1990 году впервые за послевоенный период в правительственных кругах стало говориться нечто противоположное. Сугубо военный характер корпуса проявился хотя бы уже в том, что по замыслам правительства на его вооружении предполагалось иметь автоматы, пулеметы и противовоздушные ракеты.

Все это вызвало в стране повсеместное несогласие ее населения. Как показали итоги массового опроса японцев, проведенного газетой "Асахи", против посылки японских "сил самообороны" в другие станы высказались 67 процентов опрошенных73. Отрицательное отношение к затее властей выразили тогда же большинство депутатов оппозиции. Свое нежелание поддерживать законопроект высказали и многие депутаты правящей партии. В последующие дни на улицах японских городов начались по всей стране массовые антиправительственные, антивоенные демонстрации. В результате поборникам законопроекта о "корпусе мирного содействия ООН" пришлось в те дни отступить и снять свой документ с повестки дня 119-й внеочередной парламентской сессии.

Но мысль о снятии запретов на зарубежные экспедиции персонала "сил самообороны" не была оставлена руководством правительства и военными кругами страны. И в последующие месяцы под разными извинительными предлогами в район Персидского залива был направлен отряд минных тральщиков "сил самообороны". А затем последовала отправка за рубеж и сухопутных частей. Свидетельством чему стало пребывание в Камбодже инженерного батальона служащих "сил самообороны".

Военная политика правящих кругов Японии в конце 80-х - начале 90-х годов, таким образом, постоянно оставалась одним из факторов, осложнявших советско-японские отношения. Ведь именно Советский Союз продолжал рассматриваться в правительственных и военных верхах Японии как главный потенциальный противник этой страны, хотя подавляющему большинству зарубежных дипломатов, военных и журналистов было предельно ясно отсутствие у Москвы каких бы то ни было агрессивных поползновений в отношении Японии. А вот военные приготовления Японии, продолжавшиеся в условиях общего потепления международного климата, не могли не вызывать недоумения и осуждения не только у советской, но и у японской миролюбивой общественности.

Как сказалась "перестройка"

на советско-японских отношениях

Каким вопросам уделяет главное внимание любой журналист, работая за рубежом? Конечно же, вопросам взаимоотношений своей страны со страной своего пребывания. Естественно, что и у меня вопросы советско-японских отношений оставались постоянно в поле зрения. Внимание к этим вопросам усиливалось еще и потому, что в конце 80-х - начале 90-х годов в Советском Союзе развертывалась горбачевская "перестройка", порождавшая в Японии, как и во многих других странах, много всевозможных предположений, ожиданий и надежд, далеко не всегда оправданных и далеко не всегда отвечавших национальным интересам нашей страны.