Японская молитва
Шрифт:
Она быстро вернулась обратно и принялась стучаться в ванную комнату.
– Входи! – крикнула Нина.
Лена вошла и увидела уже закутанную в полотенце Нину. Она выглядела довольно спокойно, если учитывать, в какую историю она влипла вместе с ней, с Леной.
– Слушай, я сейчас была внизу, открывала машину, вернее, багажник… Там – кровь… – последнее слово она сказала шепотом, а в глазах ее застыл ужас. – Там отвратительный запах, надо бы помыть…
– Да без вопросов, – пожала плечами Нина, не переставая вытираться полотенцем. – Смотри, вот тут какая-то банка, тряпка… Мы же не в «Метрополе», поэтому в ванной комнате можно найти хоть черта лысого! Набирай воду и дуй мыть багажник. Предлагаю тебе оставить его открытым – пусть проветривается всю ночь. А утром – вперед…
– Куда? – Лена посмотрела на нее с видом затравленного животного. – Куда мы поедем? Я уже ничего не понимаю.
– Видишь ли… Я не хотела тебе говорить, чтобы не расстраивать тебя… даже не знаю, как начать… Его жена, Мила… Она не такая дура, как мог тебе о ней рассказывать Тахиров… Не знаю, как тебе, но мне он говорил, что она установила за ним слежку…
И тут вдруг кафельный пол поплыл под ногами Лены. Слежка! «Мне кажется, что она наняла частного детектива, чтобы проследить за мной… Если так, то нам надо быть поосторожнее…» И тут же: «А при чем здесь ты? Тебя никто не знает и никогда не узнает… Ты тут вообще ни при чем… Почему ты думаешь, что тобой кто-то заинтересуется? К тому же после того, как все будет сделано, ты поезжай, скажем, в парикмахерскую, устрой там небольшой скандальчик, с тем чтобы тебя хорошо запомнили… Но уверяю тебя, все это лишнее и никто и никогда тебя ни в чем не заподозрит…»
Ее и в той, другой жизни, где она собиралась выступить в роли убийцы Милы, хотели обмануть. «При чем здесь я? Да, если нас выследили, значит, я – первая подозреваемая после Тахирова…» Но теперь это открытие не значит ровным счетом ничего.
– Э-эй! Ты где? О чем ты думаешь?
Она очнулась. Речь шла о слежке.
– Просто я подумала, – продолжала Нина, – что нас с тобой могли выследить. Тот же частный детектив, которого она наняла. А раз так, то он мог видеть и то, как мы укладываем труп в багажник.
– Но тогда нас бы давно схватили…
– Значит, есть причина, по которой нас пока еще не схватили.
– И что же это за причина?
– А тебе не приходило в голову, что сама Мила хотела избавиться от него?
– Зачем? Какой смысл ей-то убивать его… Вернее, я не то хотела сказать…
– Правильно, никто не собирался никого убивать. Но она могла желать его смерти, как любая ревнивая жена, понимаешь? И зачем ей поднимать шум, когда Тахирова устранили без ее помощи? Убили его и убили…
– Ты сама не замечаешь, что говоришь полную чушь? – разошлась Лена. – Да если бы она только знала, что его убили, она первым делом обратилась бы в милицию, принесла бы весь собранный частным детективом материал, и нас бы схватили тепленьких еще в Саратове!
– Но ведь не схватили же. Этот-то факт ты не станешь оспаривать? Значит, либо она ничего не знает до сих пор, либо в ее интересах не поднимать вокруг убийства шум…
– Так ведь она же на юге! – вспомнила Лена. – Быть может, нанятый ею детектив пока еще в дороге и только везет ей снимки? Возможно даже, что он заснял нас в тот момент, когда мы выносили тело из подъезда… Господи, какой ужас…
– Может, так, а может, и нет, – пожала плечами Нина. – Что это мы с тобой стоим в душе? Ах да, ты же собиралась замыть багажник. Ты иди, а когда вернешься, мы с тобой подумаем, кто мог украсть его труп из твоей машины. Я не удивлюсь, если это сделал тот сыщик…
Лена вышла из номера, оглушенная биением собственного сердца. Сыщик. Только этого еще не хватало. Но если он действительно сделал снимки и по телефону сообщил находящейся на юге Белоус, кто убил ее мужа, то что из этого следует? Во-первых, на снимках они обе – Лена и Нина, а это уже хорошо, это означает, что Нина сделает все возможное, чтобы они держались вместе и искали выход из создавшегося положения, другими словами, Нина не бросит ее… Во-вторых, существует причина, по которой Мила не хочет, чтобы их – Лену и Нину – схватили и привлекли за убийство Тахирова. Но вот что это за причина?!
Банку и тряпку она выбросила в кусты и вернулась в номер.
– Иди тоже прими душ, освежись, а потом пообедаем или уже поужинаем…
Лене нравилось, что Нина не теряет присутствие духа. Это хорошо, что она такая и не рыдает в подушку, не зная, что предпринять и как вести себя дальше.
– Ты думаешь, что исчезнувший из багажника моей машины труп Тахирова – результат действий частного детектива, нанятого Милой Белоус?
– Все может быть. Но даже если предположить такое, снова возникает вопрос: почему нас еще не схватили?
Лене показалось, что для человека, оказавшегося втянутым в такую историю, Нина держится с завидным хладнокровием.
– Но зачем им понадобился труп? – продолжала недоумевать Лена. – Думаешь, у них свой план?
– Понятия не имею… Но трупа нет – факт остается фактом.
Она была права. Труп исчез. Однако не было и никакой уверенности в том, что их кто-то выследил. Лена не могла придумать причину, по которой Мила Белоус, предположительно видевшая на снимках убийц своего мужа, продолжала вот уже больше суток бездействовать. Убили так убили. Если предположить, что она очень любила Тахирова, то, зная, кто его убил, сделала бы все возможное, чтобы наказать их, посадить в тюрьму. Если же она его не любила – кто знает, всякое может быть! – или даже по каким-то причинам его смерть оказалась ей на руку, то тем более не было никакого смысла покрывать настоящих убийц. Поэтому, приблизительно на девяносто процентов, Лена была все же уверена в том, что Мила Белоус ничего не знает о том, кто убил ее мужа. А тот факт, что из багажника пропал труп, можно действительно объяснить тем состоянием беспамятства, в котором какое-то время находилась Лена. Причем под влиянием Нины она все больше и больше убеждалась в том, что Тахирова нет в живых, что они его убили. Точнее, что она, Лена, его и убила. Самое страшное заключалось в том, что она допускала это изначально, поскольку где-то очень глубоко в сознании эти мысли все же бродили в ней, она знала, что способна на такое…
Ужинали они на той же самой открытой террасе, где она не так давно беседовала с Олей о японской поэзии. Теперь другая девушка обслуживала их. Выбрав момент, когда Нина в ожидании заказа отлучилась в туалет, Лена встала из-за стола, заглянула на кухню и спросила девушку, разогревающую в микроволновке ужин:
– Скажите, а как звали девушку, которая дежурила здесь позавчера вечером и вчера утром?
– Оля, – ответила та. – Что-нибудь случилось?
– Да нет, просто она мне очень понравилась… Она показывала мне одну книгу… с японскими стихами…
– Да-да, – улыбнулась девушка с явным облегчением, поскольку выяснилось, что с Олей никаких проблем нет, а посетительница просто любит поэзию. – Она такая… романтичная… Мне думается, что она рассказывала мне именно о вас… Сказала, что у нас останавливалась красивая девушка на «Фольксвагене»… Сначала я подумала, что речь идет о той, другой, должно быть, вашей подруге, но теперь, когда вы спросили меня об Оле, я поняла, что речь шла все же о вас…
– У меня к вам просьба. Понимаете, я хочу купить эту книгу и готова хорошо заплатить за нее. Я знаю, что она принадлежит вашему хозяину… Словом, я напишу Оле письмо и принесу его вам чуть позже, после ужина. Хотя… там будет не только письмо, но и мои рукописи, она знает… – Лена никогда еще не лгала с таким отчаянием и так нелепо, сочиняя на ходу немыслимые вещи. Но у нее за несколько минут до ужина успел созреть свой план, который она собиралась претворить в жизнь гораздо раньше всех тех, кто следил за каждым ее шагом. Сейчас, когда она чувствовала, как уже очень скоро мутная и холодная вода неведения и страха сомкнется над ее головой, Оля представлялась ей единственным реальным человеком, кого она запомнила из той, прежней своей жизни, часть которой потонула в амнезии. Когда ей, возможно, удастся выкарабкаться из этой жуткой истории с убийством, она непременно встретится с Олей и задаст ей несколько важных вопросов, касающихся своего пребывания в этом мотеле. Но, скорее всего (и это убивало в ней последнюю надежду), Оля понадобится ей для другого… Она, не имеющая никакого отношения ни к одному из участников этой драмы, может оказаться единственной, кто протянет ей руку помощи…