Ярко пылая
Шрифт:
– Почему в этом доме так холодно? – спросила Амелия, снимая бархатный чепчик и развязывая ленточки. – Как думаешь, они используют противно пахнущие вещества, чтобы поразить нас мнимой чистотой? Правда, только подумай, за те деньги, что папа тратит на это место, слуги могли бы сделать дом более уютным.
– Мистер Пемброук, только послушайте! У нас уже есть два приглашения, – прокричала её мама. Она помахала в воздухе двумя телефонными карточками, будто это были билеты на большую оперу.
– Есть?
– мистер Пемброук взял протянутые женой пригласительные, глянул на
– Это не важно. Элинор, ты куда?
– Я... Я хочу отдохнуть перед ужином, - произнесла Элинор, стискивая перила.
Несколько долгих мгновений мистер Пемброук молча смотрел на неё, так что шею Элинор начало покалывать от волнения. Конечно, он не найдёт, к чему придраться в этой обычной просьбе.
– Очень хорошо, – наконец сказал он. – Выбери любую комнату. Полагаю, дочка, тебе не нужно моё разрешение, чтобы зажечь огонь в камине?
Он посмеялся над своей жалкой шуткой, а Элинор слабо улыбнулась и поспешила удалиться.
Позади неё протяжный голос Амелии противостоял более высокому щебетанию её матери. Небольшая милость: если она будет вынуждена посещать публичные мероприятия, где её выставят напоказ, как торт в витрине магазина, то, по крайней мере, там ей не придется терпеть присутствие своей младшей сестры.
Она выбрала спальню как можно дальше от апартаментов своих родителей – маленькая комнатка, которую её сестра не попытается выклянчить. Спальня выглядела, как запоздалая мысль, спрятанная в дальний угол, всего с одним окном, выходящим на заднюю часть дома, и массивной мебелью, которая могла бы украсить средневековую усадьбу.
Элинор пришлось обойти шкаф, чтобы протиснуться к своей постели, которая была такой высокой, что взобраться на неё можно было только с помощью прикроватных ступенек. Обстановка была настолько неуместной, что ей самое место на складе. Тем не менее, здесь был собственный камин и всего в нескольких шагах уборная – удобство, которого не было в их доме в Хартфордшире. Элинор воспользовалась ею, а затем вернулась в свою комнату, сняла платье и, дрожа, аккуратно повесила его в шкаф; несмотря на солнце, апрель был не по сезону холодным.
Она стояла в центре комнаты в дорожных ботинках и обнимала себя, потирая руки, покрытые гусиной кожей. Девушка была уверена, отец понятия не имел, как он запугал ее, он видел только ровный, равнодушный облик, который она являла миру, когда находилась в его присутствии. Она притворялась, чтобы он никогда не обнаружил правду. Если бы Элинор, показала, что боится его жестокости, он бы намеренно подверг ее мучениям, поскольку Иосия Пемброук презирал слабость и не проявлял милосердия никому. Единственный во всем мире человек, который пугал ее, был ее собственным отцом.
Она потерла руки сильнее. Почему в номере до сих пор так холодно? Огня нет, решетка была холодной, топливо положено на очаг, но не горит. Незажженный огонь рождал пустоту в уме Элинор; способности требовали выхода, поэтому она заставила пламя разгореться силой мысли.
Мгновенно угли запылали так жарко, как будто они разгорелись полчаса назад, а небольшое оранжево-желтое пламя дарило ей свое тепло, лаская обнаженные руки. Она
Она сняла свои детские ботинки и скользнула между холодными, немного влажными простынями. Было некомфортно в них оставаться, но не было желания ждать горничную ее матери Мостин, чтобы помочь их перестилить. Предположим, что я могу вызвать и погасить огонь так быстро, чтобы он смог согреть эти простыни, не опаляя их? Это было бы полезным умением.
Она лежала на спине, уставившись в потолок и перебирала короткий список применения «Необычного жаркого» таланта, подходящий для дамы. Тушение пожаров в доме. Разжигание огня в очаге. Отопление печи, когда она гаснет. Это был очень короткий список. Полагаю, могла бы предложить прикурить трубку гостю джентельмену, но я не могу вообразить, почему добровольно предлагаю заполнить уютное помещение вонью табака.
Девушка надеялась стать Оратором, как ее отец и сестра Селина, много лет назад, когда все думали, что она проявит себя в одиннадцать или двенадцать, как остальные ее социального уровня. Элинор больше всего хотела иметь талант мысленно общаться со своей любимой старшей сестрой и лучшим другом. Но талант никогда не появляется по просьбе; ее собственный пример был достаточным доказательством этого.
Восхищение отца ее необычным талантом было вполне понятно. Если бы она была сыном, она бы не была так ценна. Конечно, джентльмену недопустимо покупать невесту ради ее таланта, но не было закона, запрещающего мужчине заваливать родителей будущей жены щедрыми подарками. Элинор была уверена, что любой мужчина, которого ее отец сочтет подходящим для нее, проявит невиданную щедрость.
Но главный интерес отца был в заключении хорошего брака, который предполагал дворянина с правильным талантом. Господин Пемброук потратил целую жизнь, изучая все, что можно было знать о таланте — откуда он появляется, как он проявляется, но самое главное, какие дети могли бы получиться из соединения двух особенных талантов. Элинор была уверена, когда он рассматривал ее брак, все его беспокойство было о потенциальном потомстве и о том, где их расположить на страницах тяжелого фолианта, мысленно Элинор называла его «Книга размножения». О, да. Она была ценным товаром.
Раздался стук в дверь, сопровождаемый появлением Мостин, низкой и угловатой, с торчащими из под чепца, съехавшего набекрень, светлыми волосами, неуклюже несшей чемодан Элинор, задевая им угол дверного проема.
– Простите меня, мисс Пемброук, - сказала она бесцветным голосом. Элинор повернулась лицом к стене и сделала вид, что спит. Она слушала, как Мостин раскрывает ящики и стучит крышкой чемодана, и, в конце концов, заснула.
– Я не понимаю, - говорила Амелия, надув прекрасные розовые губки, - почему я не могу выйти в свет, как Элинор. Вы можете отправить двух дочерей с очень небольшими расходами, а не с семьей, и у вас не будет проблем со второй поездкой в Лондон.