Ярко пылая
Шрифт:
– Держись, - произнес мужчина и положил ее руки себе на шею. Он резко встал и уже не опускался.
Она вскрикнула и крепко сжала шею незнакомца. Ветер все сильнее бил ее по ногам и рукам, потому что они летели. И тут она поняла, что за ней пришел Рамси. Он крепко держал ее рукой за талию и шептал какие-то слова, разобрать которые она была не в состоянии. Но, казалось, разговаривал он не с ней, поэтому она сильнее схватилась за него и несколько раз моргнула, чтобы прояснить свой затуманенный взгляд, различавший темно-серые и светло-серые пятна. Последнее,
А потом он отпустил ее.
Ее спасла лишь мертвая хватка за его шею. Он резко упал, его рука на ее талии тут же обмякла и мышцы расслабились. Она снова закричала, на этот раз сильнее и продолжительнее. Рамси дернулся, и его полет выровнялся. Его рука вновь крепко схватила ее за талию, и он прижал ее к себе так, что она чувствовала стук его сердца. Оно билось так же сильно, как и ее.
– Я прошу...
– сказал он ей на ухо, его голос был хриплым и далеким, - прошу прощения, я не могу... еще чуть-чуть, Майс... Не отпускай, не отпускай...
Последнее, похоже, обращено к ней, так что она уткнулась лицом в его плечо и молилась, чтобы они пережили этот полет. Слезы от боли стекали по лицу, и она старалась не плакать вслух, боясь отвлечь его.
Рамси снова пробормотал что-то невразумительное и сделал крутой поворот влево, из-за которого ее тело занесло в сторону, чуть не оторвав от него. Элинор начала бить ногами воздух, чтобы восстановить баланс. Рамси зашатался, словно мог уронить ее опять. Но на этот раз он ударился обо что-то твердое, и Элинор свалилась с него и приземлилась на светлую палубу «Афины».
Она повернулась, прижав руки к доскам пола, заставляя свое тело выпрямиться, несмотря на боль. Затем она перенесла вес тела на руки и колени. Чьи-то руки помогли ей встать, придерживая, когда у нее подкосились ноги. Она закрыла глаза, борясь с болью, разливающейся по всему телу. Куртка Рамси свисала ей до бедер, немного обнажая грудь, но она не могла найти в себе силы, чтобы позаботиться о своем нескромном положении.
– Отведите ее вниз, - сказал Рамси тем незнакомым, грубым голосом.
– Настроить курс на рандев...
Внезапно наступила тишина, затем тяжелый удар чего-то о палубу, и Элинор услышала, как матросы двинулись вперед, восклицая. Она открыла глаза и увидела, что Рамси рухнул, растолкав толпу людей, окружавших его, закричала.
Вся правая сторона его тела потемнела, опухла и покрылась огромными красноватыми пузырями, налитыми кровью. Ожоги покрывали шею, подбородок и часть лица. Почти все волосы с той стороны были опалены и сожжены, как и ухо. Его жилет и рубашка сгорели, а на брюках сияла выжженная дыра, тянувшаяся от пояса и почти до колен, обнажая обожженную плоть. Его руки, ладони... Она не могла этого вынести, но и не могла перестать смотреть на них. Его глаза были едва открыты и ничего не видели. Он не дышал.
Она кричала снова и снова, не переставая. Кто-то попытался оттолкнуть ее, и она бездумно сражалась с кем-то, цепляясь и задыхаясь в своей отчаянной попытке добраться до тела Рамси, думая, что, если она
Глава двадцать четвертая, в которой Элинор решает жить
Она проснулась в темноте, чувствуя мягкую ткань на ногах, ягодицах и тёплую грубую ткань вокруг рук и груди. Глубокий вдох убедил её, что она в своей спальне на «Афине», лампа не горела, теплое, душное пространство подобно недавно использовавшейся могиле. Куртка, которую она носила, и все, что на ней было, пахло пеплом костров и жареного мяса. Она упала с постели, и ее вырвало на пол, неудержимо изгоняя горечь и густую слюну, пока желудок не опустел.
Она поползла обратно на свою кровать, затем села и сорвала куртку Рамси с себя и отбросила в дальнюю стену, услышав мягкий стук, а затем удар по полу. Она голой скрутилась в клубочек на кровати, перед глазам все потемнело. В памяти появилось изображение безжизненного тела Стратфорда, с открытыми и пустыми глазами, затем она увидела почерневшее тело Рамси... это напоминало картины, которые Дьюдни мог бы произвести, если бы безумный злой гений стремился к искусству, а не к огню. Ей казалось, что все слезы сгорели. Она подумала, что, вложив столько силы в атаку, может ли снова зажечь еще один огонь.
Она подумала, удастся ли ей это.
Наконец, чувствуя, что покаялась за содеянное, она потянулась к лампе, чтобы зажечь ее. По спине проносилась пульсирующая боль, но Элинор смогла зажечь крохотный огонек, и лампа озарила комнату оранжевым светом. Она смотрела на пламя, пока огоньки не заплясали перед глазами. Затем закрыла глаза, погасила огонь и вернулась обратно в постель, свернувшись калачиком. Его постель, которую он одолжил ей, потому что был джентльменом. Его постель, его каюта, его корабль. Она дал ей так много, а она принесла ему смерть.
Там, в гнетущей темноте, она вспомнила их последний разговор и чувствовала себя дурой.
«Я чувствую, что хочу чего-то, чего бы я хотела, если бы я только знала, что это такое, - она сказала, в момент, когда он стоял рядом с ней, и все, что ей нужно было сделать, это протянуть руку и добавить: - Вас. Я хочу вас.»
Эти несколько слов могли изменить все.
Она начала лихорадочно дрожать и натянула на себя одеяло, хотя ей не было холодно. Это ничего не изменило бы. Это не остановило бы пиратов, захвативших их врасплох, и это не избавило бы от необходимости приблизиться, чтобы сжечь вражеские корабли. Вероятно, все бы случилось так, как это было, за исключением того, что Рамси узнал бы, что она его любит, и он мог бы... что? Обнять ее, отвергнуть, отвернуться от смущения? Возможно, так было бы лучше, в конце концов.