Ярополк
Шрифт:
– Пусть никто ничего не приметит. Но ты – помни.
И снова припустилась на гору.
Погост княгини Ольги
Шли по набитой, по наезженной дороге. Баян пропел волхву заговор на ос.
– Искал и нашел, – сказал Благомир одобрительно.
– Но ведь не сам придумал.
– Придумаешь, когда день придет. Ты радуйся – заветное слово само тебя нашло.
Баян долго молчал, но в сердце у него копошилось, свивая гнездо, сомнение. Не утерпел, сказал:
– Мы пошли слова искать, да что-то не ищем.
Благомир остановился.
– Се – мир!
Показал на небо, на землю, положил ладони Баяну на плечи, себе на грудь.
– Се, друг мой, – Вселенная…
Грустным стало лицо у всесильного, у великого волхва.
– Я много лет потратил, пытая себя одиночеством, но одиночество одарило меня всего одной истиной: слово – жизнь, оно живет в народе… Наше с тобой полюдье [13] никому не приметное. Мы берем дань незримую. Один человек о жизни своей расскажет, другой поделится плодами труда своего, кто-то и заплачет… Нам, сборщикам сей дани, – все дорого. Высокое слово и низкое. Ты и руганью не пренебрегай. Сам не скверни уста, но о скверне, чернящей язык, тоже ведай. – Волхв улыбнулся, погладил отрока по голове. – Ты все понял?
13
…полюдье… – ежегодный объезд земель, который совершали древнерусские князья, бояре-воеводы с дружинниками в X–XIII вв. с целью кормления и сбора податей.
– Все, – сказал Баян, опуская глаза.
– Не лукавь. Тебе неймется спросить, а где же оно – вещее слово? Что тебе ответить? Все родники в море сходятся, все вещие слова гуляют себе на воле среди словес человеческих. Хорошо живется княжеским гридням, вкусно едят, в цветном платье ходят. Но воли своей у них нет, чужой служат, еще и с радостью. Слову служба нелегко дается… Служит верно, но своей волей не идет. – Волхв улыбнулся ласково: – Не устал? Не оттопал ноги?
– Не оттопал, – просиял в ответ Баян.
Они поднялись на косогор и увидели на другом его крыле башенку с куполом. На куполе сияло позлащенное перекрестье.
– Погост, – сказал Благомир. – Не дремлет княгиня Ольга. Метит землю Русскую крестами.
– Крестами? – спросил Баян.
– Видишь, на куполе? Золотом блестит? Это крест… Башенка – церковь. Возле церкви застава. Землю нашу от врага бережет.
– Воины! – обрадовался Баян, готовый бегом бежать к погосту, но волхв головой покачал:
– Мы сюда не пойдем! Здесь нам не обрадуются.
Дрожащей рукой оперся на плечо Баяна. Повел прочь. Когда спустились с косогора, Благомир совсем ослабел. Лег, чтоб сил набраться.
– Травы сухой собрать? Костер запалить? – встревожился Баян.
– Не надо… Видишь лес впереди? За лесом пахари живут. У пахарей заночуем.
Благомир закрыл глаза. Чтобы дать ему покой, Баян отошел подальше, а ноги сами собой привели его на холм. Строений погоста было не видно, но крест сиял. Второе солнышко.
Что это за диво такое – крест? Вон как волхва-то напугал.
Солнце ушло в облако, золотое сияние померкло.
– Баян! – окликнул отрока волхв. – Пошли, пошли! Дорога не близкая.
Бодрился Благомир, а ноги плохо слушались. Через версту снова сели отдохнуть.
– Сам не пойму, – признался волхв. – Мне ведь не противен крест. Един Бог! Един! Но Сварог – свет, а Христос всего лишь распятый… Боюсь я, Баян! Всю землю нашу крестами уставят, – посмотрел пристально. – Матушка тебе о Христе не сказывала?
– Не сказывала. Не видел я крестов.
– Век бы их не видеть, не ведать. Но уж коль мы ведуны, надо заранее знать, куда молния ударит! – Волхв лег в траву, дышал прерывисто: о трудном приходилось говорить. – За морем, Баян, есть великое царство Византия. В том царстве стоит, красуется на весь белый свет Царьград. Церквей в Царьграде – как деревьев в лесу. Ибо всякий человек поклоняется в том царстве распятому на кресте. Имя распятому Иисус Христос. Ходил он, говорят, по земле Иудейской, учил любить всякого человека, как самого себя. Учил обиды терпеть. Коль ударит кто тебя по щеке, другую щеку подставь. Один из учеников предал его. Поцелуем указал лютым врагам учителя. Схватили Христа, привели на высокую гору, а было это в городе иудеев – Иерусалиме, и на той горе Голгофе предали невинного позорной смерти, прибили за руки, за ноги к кресту.
– Невинного? Чистого? – вырвалось у Баяна.
– Это Христос учил любить даже гонителей своих, люди живут по иной заповеди: не делай доброго – не будет худого. Так и вышло. Самому доброму досталась самая горькая доля… Все, кто верит во Христа, говорят: «Он, рожденный женщиной, был Сыном Всевышнего Бога Отца». Распятый, он три дня пребывал в смерти, а потом воскрес, возошел на небо и правит миром со Своим Отцом и с Духом Святым… Княгинюшка наша прельстилась в Византии блеском золота в храмах, отступилась от Сварога, от Рода. Приняла от греков крест, привезла одетых в черное монахов… – Благомир вздохнул. – В Киеве волхвы при княжеском дворе ныне не угодны. Ты, Баян, подумай, а я посплю.
И заснул.
У косарей
Заночевали Благомир и Баян под явором. Баян набрал сучков и сухих трав для костра, но огня зажигать не стали.
– На звезды поглядим, – сказал волхв. – Сколько длится мой век, столько и гляжу на ярочек небесных. Ах, Баян, тот из людей счастлив, кто владеет дивным даром Сварога, кто пьет красоту как воду, ковшами, но не может утолить жажды.
Звезды, не переча гаснущему вечеру, выныривали из небесного омута – жданные да нечаянные.
– Как кувшинки всплывают, – сказал волхв. – Нет-нет – и вдруг вот она, скромница. А сама – Прекраса Премудровна.
Благомир дал отроку хлеба ломоть, меду, сам луковицу, посоля, съел.
– Батюшка мой любил в ночном хлебца с луком да с солью покушать… – Указал на небо – Ковш видишь?
– Вижу.
– А другой, малый?
– Вижу.
– Теперь высмотри звездную тропку между ковшами. Зришь?
– Зрю! – обрадовался Баян.
– Открою тебе тайну тайн. Последняя звезда в малом ковше есть Кол-звезда. Небо к сему колышку привязано. Намертво, да не навечно. Всякая звезда имеет свой путь, Кол-звезда стоит как вкопанная. На Северную страну указывает, на Беловодье, на Рипейские горы… А вот тебе и тайна. Зришь звездочку между ковшами?