Ярость дьявола
Шрифт:
– Я тебя тоже, мамуля.
И все же Эмму потрясала глубина вновь установившихся отношений. Едва сдерживая слезы, она передала трубку Кейн, хотя громкая связь оставалась включенной.
– Как у нас там дела, парень?
– Могу поспорить, что доить корову у меня уже получается куда лучше, чем у тебя.
Кейн рассмеялась, услышав это вместо приветствия.
– В этом пари я бы тоже ставила на тебя.
– Сегодня будет особенная ночь, да? – спросил Хэйден.
– Это уж точно. Когда вернешься, обязательно покажу тебе наш бар. А сегодня попрошу кого-нибудь из
– Да, жаль, что мне еще нет восемнадцати, – рассмеялся он, пресекая любые советы Кейн. – Знаю, знаю насчет «не торопись».
– Вот именно. И давай заключим с тобой одну сделку? Когда тебе стукнет двадцать один, мы откроем новый клуб, будешь ходить туда со своей девушкой.
Услышав это, Эмма рассмеялась, а Кейн поцеловала ее в лоб.
– Забыл спросить. Как мамуле твой сюрприз?
– А он знал, что ты назвала клуб в мою честь? – удивленная, Эмма заглянула в глаза Кейн.
– Я могла по-тихому все устроить еще неделю назад, скажем, пока ты была в душе. Но Хэйден согласился, что это хорошая идея. Что, думаешь, ты одна делаешь тайные звонки среди бела дня? – Кейн изо всех сил старалась оставаться самой невозмутимостью, сохраняя невинный вид. Невзирая на то, что сын на другом конце провода заливался звонким хохотом. – Поцелуй за меня свою сестричку и скажи Муку, чтобы смотрел в оба.
– А ты сама?
– И я буду смотреть в оба, парень. Люблю тебя. И до скорого.
Мальчик тепло попрощался, и трубку взяла Мэдди.
– Ох, Эмма, парень вырастет сердцеедом.
– Хочешь сказать, не оба они, а только Хэйден? – забрав трубку, Эмма села в кресло и выключила громкую связь, чтобы Кейн могла спокойно ответить на звонок по сотовому. Она смотрела, как Кейн схватила карандаш и начала что-то быстро записывать на первом попавшемся листке. – Как справляешься со всей нашей оравой, Мэдди?
– С детьми мы отлично ладим. Вот только мне постоянно приходится напоминать себе, что люди, которых Кейн тут оставила, – не для работы в поле. Призвание Мука, конечно, – носить пистолет, но он чудесно общается с детьми, помогает Джерри, как может. Ой, погоди минутку, там что-то происходит.
– Что-то не так? – Кейн прекратила разговор и обеспокоено посмотрела на Эмму.
– Ох, это просто кто-то приехал, но я пока не знаю, кто, – Мэдди вздохнула. – Это твой отец.
– Мэдди, что происходит? Ты обычно не затаиваешь дыхание, услышав, как кто-то подъезжает к дому.
– Я не хотела давать тебе повода для переживаний, но должна сказать, к нам стала часто заглядывать твоя мать. Она расспрашивала о тебе. Я не говорила, что дети здесь, поэтому иногда приходится выкручиваться.
– Как думаешь, и откуда вдруг такой интерес?
– Понятия не имею. Просто заканчивайте спокойно все, что вам нужно, а заботу обо всем прочем предоставьте нам с Джерри. Дети будут вас ждать в том же виде, в котором вы их оставили.
– Я так скучаю по ним и по тебе, Мэдди. Если тебе что-то понадобится, звони.
– Ты знаешь, что, в первую очередь я позвоню тебе и Кейн.
– Проблемы? – спросила Кейн.
Взгляд Эммы замер в пространстве, какое-то
– У нас проблемы? – повторила Кейн.
– Не думаю, – и Эмма рассказала, что услышала от Мэдди.
– Она знает, откуда взялся этот интерес? – Кейн сняла рубашку и повесила на спинку кресла возле шкафа. Когда Эмма подняла взгляд, на Кейн уже было только белье.
– Уж не знаю, что у нее за интерес вдруг возник, но могу тебе сказать, какой у меня сейчас… главный интерес…
Для человека, в которого только недавно стреляли, Кейн выглядела просто сногсшибательно.
– И какой же, девочка моя?
От глубокого грудного смеха Кейн, у Эммы побежали по спине мурашки.
– Во-первых, я хочу совершить что-то совершенно безумное, – воскликнула она и встала, повернувшись спиной к Кейн. Та расстегнула молнию на платье Эммы, мучительно медленно. Дорогая материя заструилась к полу. Эмма замерла, позволяя любимой насладиться открывшимся видом. – Во-вторых, я хочу сделать так, чтобы ты стонала от этого безумства.
– И как же ты, скажи-ка, пожалуйста, намерена это сделать?
Дальше слова Эмме не понадобились: сорвав с Кейн ее простые белые боксеры, она усадила любимую в кресло, и, опустившись перед ней на колени, расстегнула бюстгальтер. Кейн не могла оторвать взгляд от любимых плеч и груди, когда Эмма по одной спустила бретельки, медленно обнажаясь. Ее неуверенность, сковывавшая поначалу, теперь исчезла без следа, и Эмма с упоением наблюдала, как в глазах Кейн зажегся огонь.
– Ну, как тебе? Это последний подарок Кэвина.
– Очень красиво. Но без него будет лучше, – хрипло ответила Кейн. – Я хочу тебя всю.
Эмма медленно сняла черные трусики и отшвырнула их в сторону, оставаясь обнаженной. Ей хотелось разжечь желание Кейн еще сильнее. Сладостная пульсация тела усилилась и стала почти болезненной, когда Эмма провела рукой по соскам Кейн, которые стали твердыми от одного только вида обнаженного тела любимой. И так легко в этот момент было поддаться страсти и стремительно вознестись к запредельным вершинам, куда могла завести ее только Кейн. Но сейчас Эмме хотелось не в один миг потерять над собой контроль и улететь так высоко, как только можно, ей хотелось насладиться томлением, почувствовать сладостную медлительность движений. Она собиралась дать Кейн все наслаждения, которых та заслуживала, и заставить их длиться как можно дольше. Бесконечно долго.
Эмма схватила Кейн за запястья и прижала их к подлокотникам, пока та не успела нарушить ее планы, вжать в пол педаль газа, превысить скорость и полностью отдаться чувству полета.
– Прежде, чем мы начнем, запомни кое-что важное. Одно слово, – Эмма села на пол, глядя на Кейн снизу вверх глазами, полными желания.
– Какое?
– Терпение, любовь моя, – и Эмма отпустила руки Кейн, зная, что они останутся там, где она приказала им быть. – Я хочу тебя. И я хочу, чтобы наша любовь длилась так долго, насколько хватит сил. – Эмма подалась вперед и едва ощутимо прикусила возбужденный сосок Кейн. И пристально на нее посмотрела: – Ты ведь дашь мне это?