Ярость и Разрушение

Арментроут Дженнифер

— Дитя Михаила, — сказал он. — Я ожидал увидеть кого-то более... впечатляющего.

Я моргнула.

— Но с другой стороны, Михаил не проявлял к тебе никакого интереса, не так ли, дитя? — продолжал он. — Я не должен быть удивлён.

Хорошо.

Это было грубо.

— Кто ты, чёрт возьми? — потребовала я ответа.

— Я — Евангелие и Истина. Я явился Даниилу, чтобы объяснить его видения, и я стоял рядом с твоим отцом и защищал народ от Падших и других существ. Я — Святой, явившийся перед Захарией и Марией и предсказавший рождение Иоанна Крестителя и Иисуса. Я — архангел, который принёс Истину и Знание Мухаммеду.

Его крылья поднялись и расправились

позади него, и... с ними было что-то не так. Чернильные прожилки протянулись сквозь белую ткань, и из них потекло что-то похожее на смолу.

— Я Гавриил, Предвестник.

ГЛАВА 40

Шок прокатился по мне, как будто меня неожиданно бросили в ледяную воду, когда я уставилась на архангела Гавриила.

— Ты выглядишь удивлённой, — его губы изогнулись в улыбке.

Инстинкт требовал, чтобы я сделала шаг назад, но я удержалась на месте.

— Я не понимаю. Ты — Гавриил.

— Уверен, что он знает, кто он такой, дорогая, — Сулиен посмотрел туда, где стояли Рот и Кайман.

Я едва слышала Истиннорождённого.

— Как это мог быть ты?

— Как это я могу убивать Стражей? Демонов? — белесовато-светлая бровь поднялась. — Потому что это был я. Мой сын присматривал за всем, присматривал за тобой, но это был я.

Я не могла поверить своим ушам. Это не имело никакого отношения к тому, что Сулиен ошибался, а всё дело было в том, что Предвестником был Гавриил, один из самых могущественных ангелов, один из первых, когда-либо созданных. Но в этом вдруг оказалось слишком много смысла. Ангельские обереги и оружие. Испорченные видеопотоки. Это казалось таким очевидным, это было почти болезненно, но даже я не могла понять, как архангел мог работать с ведьмами и демонами и убивать не только Стражей, но и невинных людей.

— Спроси меня, — уговаривал он. — Спроси меня, почему?

— Почему?

Его улыбка стала шире.

— Я собираюсь изменить мир. Вот в чём всё дело. Вот о чём всё это было, — он указал на арку. — Души умерших. Этот портал, — он помолчал. — Миша. Ты. Я собираюсь изменить мир к лучшему.

Всё, что я могла сделать, это смотреть.

Его крылья опустились, их кончики почти касались земли.

— Человек никогда не должен был получить дар, данный ему Богом. Они никогда не заслуживали такого благословения, как вечность. Это то, что душа дарует человеку — вечность мира или ужаса, их выбор, но, тем не менее, вечность. Но душа... она умеет гораздо больше. Вот как человек любит. Вот как человек ненавидит. Это сущность человечества, и человек никогда не заслуживал такой славы.

— Как... Кто может сказать, что человек никогда не был достоин?

— Как может человек быть достоин способности любить, ненавидеть и чувствовать, когда Его первые творения — мы, Его всегда верные и самые достойные, те, кто защищает Его славу и распространяет Его слово — никогда не могли?

— Потому что... вы ангелы? И ты не человек?

Я была так смущена. Такая растерянная.

— У нас есть ауры. У нас есть чистая сущность.

Он посмотрел на меня своими белоснежными глазами, в которых не было ничего жуткого.

— Но у нас нет души.

Он слегка повернулся, глядя туда, где Сулиен разглядывал демонов, а затем на потолок.

— Бог сделал всё, чтобы защитить человека. Дал им жизнь, радость и любовь. Цель. Способность творить. Поднял Падших, чтобы охранять их, и дал им души в награду. Сделал всё для того, чтобы, покинув эту смертную оболочку, они обрели покой. Даже те,

кто грешит, могут найти прощение, и только самые злые и самые непростительные сталкиваются с судом. Это изменится. Человечество, каким мы его знаем, находится на своём конце. Многие из нас предупреждали Бога, что этот день придёт. Остановить это было невозможно.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь, — я старалась не спускать глаз с Сулиена, когда он толкнул Каймана ботинком. — Боже...

— Бог поверил в человека, а человек предал Бога. Что они сделали с момента сотворения? Что они сделали с даром жизни и вечности? Они развязали войну, породили голод и болезни. Они принесли смерть к своим дверям, приветствуя её. Они судят так, как будто они этого достойны. Они поклоняются ложным идолам, которые проповедуют то, что хотят услышать, а не Евангелие. Они используют имя Бога и Сына как оправдание своей ненависти и страха, — Гавриил наклонил голову, его голос был ровным и мягким. — В истории человечества не было ни одной минуты, когда бы человечество не воевало само с собой. Не проходит и часа, чтобы они не отняли ещё одну жизнь. Ни дня они не обижают друг друга ни словом, ни делом. Не проходит и недели, чтобы они не лишили эту землю всего, что Бог предложил ей. Не проходит и месяца, чтобы оружие, созданное для уничтожения жизни, не переходило из рук в руки, не оставляя после себя ничего, кроме крови и отчаяния.

Улыбка Гавриила исчезла.

— Этот мир, который когда-то был даром, стал отвратительным проклятием, в котором людей судят по их коже или по тому, кого они любят, а не по их делам. Тех, кто наиболее уязвим, и нуждается в помощи, больше всего игнорируют или поносят. Если бы Сын был жив сегодня, Его бы презирали и боялись, и это то, что сделало человечество. Дети убивают детей. Матери и отцы убивают своих детей. Чужеземцы убивают чужеземцев десятками, и худший грех из всех — это часто делается во имя того, кто Свят. Это то, что человек делал со времён сотворения.

Хорошо. В чём-то он был прав. Человечество может быть довольно ужасным.

— Но не все такие.

— Разве это имеет значение, когда требуется лишь небольшая часть разложения, чтобы сгнить и разрушить весь фундамент?

— Да. Это важно. Потому что в то время как есть ужасные люди, есть ещё много хороших...

— Но так ли это? По-настоящему? Никто не может бросить камень, и всё же это всё, что делает человек.

— Нет, — я покачала головой. — Ты ошибаешься.

— Ты говоришь это с твоим ограниченным опытом, когда я тысячи лет наблюдал, как человек ни к чему не стремится? Наблюдая за тем, как люди становятся настолько одержимыми материей и заблуждениями власти, что они продают своих собственных сыновей и предают свои собственные страны, чтобы получить прибыль? Снова и снова я видел, как падали целые народы, и те, кто рождался из пепла, следовали тем же путём, что и те, кто был до них. Думаешь, тебе виднее?

— Я знаю достаточно, чтобы понять, что ты делаешь широкие, огромные обобщения.

— Скажи мне, что гложет твою человеческую душу? Необходимость сделать мир лучше? Желание защитить? Или она поглощена плотскими потребностями? Она полна гнева из-за его предательства... Миши?

Я резко втянула воздух.

— Это я пришёл к нему. Я, который сумел склонить его на свою сторону, и от которого он узнал правду. Он знал, что нужно сделать, чтобы исправить это, и хотя ты покончила с его жизнью, ты причинила себе больше вреда, чем когда-либо могла причинить ему. Твоя душевная боль. Твоя ярость. Это была твоя погибель. Твоя человеческая душа испорчена.