Яростные тени
Шрифт:
– Эти вещи подлинные. В основном керамика, несколько инструментов.
– Папа.
– Не смотри на меня как на идиота, – ворчливо парировал доктор Бэкол. – Я ведь сейчас прекрасно вижу. И сам попросил его принести мне находки.
– Невозможно. Какого черта?… – Ее пульс зашкалил. – Неужели ты с ним встречался и раньше?
– Я не хотел тебя расстраивать.
– Сейчас ты меня расстроил.
– Ну-ну, успокойся и отправь их прочь.
Хэдли посмотрела туда, куда он смотрел. Пара Мори выбралась из темного угла за книжным шкафом.
Сошествие Ноеля в преисподнюю избавило доктора Бэкол от проклятья старения, но не разорвало связь Хэдли с Мори. Когда она впервые это поняла, то от ярости и расстройства чуть не уничтожила кухню в отцовском доме. Но Хэдли смирилась с тем, что они остались. Проклятье это или благословение, но от Мори ей не избавиться.
Ее задача ими управлять. Закрыв глаза, Хэдли быстро отослала их прочь и глубоко вздохнула.
– Я в порядке, продолжай.
– В последнюю нашу встречу Магнуссон сообщил, что подумывает отдать свои находки Беркли, поэтому я попросил показать мне керамику.
– Сколько раз вы встречались?
– У нас было неоконченное дело. Естественно, я попросил его меня навещать.
– Какого рода дело?
– Оплата, разумеется. Я считаю, что раз твоя мать, когда связалась с Ноелем, втравила нас в эту историю, меньшее, что можно сделать – воспользоваться деньгами ее семьи, чтобы все уладить. – Хэдли была потрясена отцовской прямотой. Он никогда так не говорил о жене. Вероятно, доктор Бэкол распрощался с прошлым в своей раздражительной манере. – И сделка есть сделка, – закончил он. – Сумма, о которой мы договаривались поначалу, не соответствовала целому амулету.
– Ты заплатил Лоу?!
– Две недели назад.
– Он собирался тебя обмануть.
– В любом случае, амулет найден…
– В основном моими стараниями!
– …Ноеля больше нет. Магнуссон исполнил свою часть сделки, я – свою, в противном случае меня бы грызло чувство вины. И тот факт, что прохвост не потребовал платы, улучшило мое мнение о нем. – Доктор Бэкол кивнул дочери и продолжил шепотом: – Если бы ты смогла забыть о его ошибках, то тоже бы это увидела: он пошел на многое, чтобы Левин не испортил тебе карьеру сплетнями.
Хэдли едва удержалась, чтобы не умолять отца все ей рассказать.
– Лоу со мной не связывался, поэтому не понимаю, какая мне разница.
– Возможно, тебе стоило бы его выслушать, – сказал отец, опираясь на костыли. – Больше я ничего не скажу. Это твоя жизнь. Но не забудь, что какое бы удовлетворение ты не испытывала в стенах музея, это не повод пренебрегать другими сторонами жизни. Не позволяй своему стремлению к успеху стать единственным источником счастья.
Забавно слышать подобное от мужчины, посвятившему все свое существование карьере, но Хэдли просто смотрела отцу вслед, не сказав больше ни слова. В основном потому, что слишком расстроилась. Вся боль и горе, которые она сумела скрыть, выбрались на свободу.
– Мисс Бэкол?
Она стряхнула с себя сумбурные ощущения и посмотрела на дверь, где стояла секретарь-бухгалтер, заменившая на посту мисс Тилли, пока последняя напивалась на празднике. Сотрудница держала в руке ярко-оранжевую тигровую лилию.
– Вам тут доставили цветок.
Хэдли мысленно прокляла мисс Тилли за то, что она ничего не сказала своей заместительнице.
– Выбросьте.
– Выбросить? Но почему?
Потому что сколько бы раз она не просила посыльного перестать носить цветы, он утверждал, что тогда у него будут проблемы на работе. Разве она не знает, кто такие Магнуссоны? Будто члены этой семьи с пулеметами выследят юношу, если он не доставит дурацкий цветок. Какая нелепость. Хэдли иногда казалось, что мисс Тилли просила посыльного приходить потому, что он ей нравился.
– Ничего, – ответила она секретарю, внезапно чувствуя смирение, а не злость. Отцовская отповедь застала ее врасплох. Пятнадцать минут назад она была в полном порядке. Хотя нет, не в порядке, но терпимо. И да, иногда она оплакивала то, что было у них с Лоу, особенно после того, как перестала надеяться, что он появится и по крайней мере попытается пояснить, почему обманул ее.
Но он так и не пришел.
Говоря по правде, она скорее обижалась на то, что он не стал бороться за нее и за то, что у них было, чем на ложь. Отец ведь тоже правды ей не говорил, но они помирились. Неужели Лоу посчитал, что она его не стоит?
Хэдли тяжело вздохнула. Просто вряд ли она сумеет выжить, если опять начнет о нем горевать.
– А как называется цветочный магазин? – спросила она у секретарши.
– «Цветы Лунде».
Пора признать, что между ними все кончено, и оборвать последнюю связь с Лоу раз и навсегда.
Хэдли вызвала такси и уехала с работы пораньше, сообщив водителю название магазина. Ее отвезли к югу от парка, в Филмор. До лавки Адама всего квартал. Можно было догадаться.
Попросив водителя подождать, она вошла в цветочный магазин, движимая спокойным смирением, и позвонила в колокольчик на прилавке.
Из подсобки вышла светловолосая розовощекая женщина средних лет.
– Добрый вечер, чем могу вам помочь? – сказала она с сильным скандинавским акцентом.
– Пару месяцев назад вам заказали ежедневную доставку цветов мне на работу. Лилии…
– О! Мистер Магнуссон, ja. – Она улыбнулась. – А вы работаете в музее.
– Да, это я.
Хозяйка магазина нахмурилась.
– Вам ведь доставляли цветы?
– Доставляли, проблема в том, что я хочу, чтобы вы отменили этот заказ.
– Почему? Вас не устраивает качество?
– К качеству никаких претензий. – Хэдли вздохнула, чтобы успокоиться. – Мы с мистером Магнуссоном больше не встречаемся, и, думаю, он просто забыл сам к вам зайти.
– О, какой ужас. Бедняга.
Бога ради, только не снова. Неужели сегодня все на стороне Лоу?
– Он многого лишился, – серьезно сообщила цветочница. – Сначала мистер Голдберг, а теперь возлюбленная.
Хэдли склонила голову на бок.
– Вы говорите о мистере Голдберге, часовщике?