Яртур
Шрифт:
– Вот стерва! – выразил общее мнение мечник Кроат и погрозил глупой бабе кулаком.
Княжич Ратмир скрипнул зубами и ткнул вороного пяткой в бок. Жеребец всхрапнул, но ход не ускорил, уж слишком тесна была эта улочка для скорого конского маха. Более ничего существенного не случилось, но Ратмир въезжал в ворота собственного дома в большой обиде и на весь мир, и на жену Злату, которая не спешила с крыльца навстречу мужу, как это делали все добропорядочные женщины, а прохлаждалась где-то на пуховиках.
– Где княгиня? – рявкнул Ратмир на подскочившего холопа.
– В беседке у пруда, – испуганно
Княжич спешился и в раздражении швырнул поводья нерасторопному конюху. Гневался он на Злату, а удар плетью пришелся по холопу. Но тут уж как кому повезет. Не лезь хозяину под горячую руку. Увы, и во дворце Ратмир не обрел покоя. Сначала метался по парадному залу, потом вроде бы ушел в ложницу, но и там надолго не задержался. Прошел было на женскую половину, дабы поговорить с женой, но Злата еще не вернулась, и княжич направил стопы в сад, спустившись с заднего крыльца прямо к беседке, скрытой от посторонних глаз густыми зарослями. Из беседки доносился мужской голос. Как только Ратмир это осознал, он замер на месте как вкопанный. До беседки ему оставалось пройти всего несколько шагов, но, похоже, именно эти шаги могли оказаться едва ли не самыми важными в его жизни. У княжича появилась возможность, уличив жену в измене, избавиться от нее уже навсегда. Ратмир на всякий случай проверил, как вынимается из ножен меч. Коварный соблазнитель мог прийти в чужой сад вооруженным и тем доставить хозяину много хлопот.
– Ты должна свести меня с княгиней Ладой, – произнес мужской голос.
– Как же я смогу тебя с ней свести, если ее держат в Асгарде за высокими стенами, – сердито отозвалась Злата.
– В таком случае попробуй поговорить с Лелей.
– А разве она в Расене?
– Да. Приехала вчера вечером.
– Хорошо. Я встречусь с Лелей, но не думаю, что ей удастся сделать больше, чем мне. Княгиню стерегут сотни глаз.
Видимо, Ратмир случайно задел ножнами куст, послышался хруст, а следом из беседки донесся испуганный голос женщины:
– Кто здесь?
Стоять истуканом на тропинке в создавшейся ситуации было глупо, а потому Ратмир ринулся к беседке с обнаженным мечом в руке и с твердым намерением покарать своего обидчика. Увы, в беседке он обнаружил только княгиню Злату, растерянно взирающую на разъяренного мужа.
– Что ты здесь делаешь? – вскричал Ратмир.
– Кормлю лебедя, – кивнула Злата на пруд, где действительно плавала, горделиво выгнув шею, белая птица.
– А мужчина? – Ратмир растерянно огляделся по сторонам, но, увы, ничего подозрительного не обнаружил.
– Ты о чем? – презрительно фыркнула Злата и, подобрав подол сарафана, покинула беседку.
Княжич Ратмир почувствовал себя дураком. По всему выходило, что мужской голос ему просто почудился. Ведь не мог же его обладатель испариться за те несколько мгновений, пока княжич бежал до беседки. Ратмир попытался припомнить подслушанный разговор, но, видимо, гнев настолько затуманил его разум, что слова, прозвучавшие из беседки, вылетели у него из головы. Кажется, речь шла о Леле. Той самой княжне, появление которой могло разрушить будущее Ратмира. Он много думал о ней весь сегодняшний вечер, вот ему и померещилось, что кто-то вслух произнес ее имя. Придя к такому очевидному выводу, княжич вздохнул
К сожалению, княгиня Злата, обиженная несправедливым подозрением, закрылась в своей ложнице и не стала слушать оправдания мужа. Ратмиру ничего другого не оставалось, как удалиться в собственные покои и провести там ночь в раздумьях и беспокойном сне.
Утром, к немалому удивлению Ратмира, Злата сама пошла на мировую и даже не стала пенять мужу за вчерашнюю грубость. Княжич, удивленный и обрадованный столь разумным поведением жены, с удовольствием внимал ее речам.
– Сегодня утром у нас был посланец от князя Волоха, – сообщила разомлевшему мужу Злата. – Князь Себерии зовет нас в гости.
– Вот как? – удивился Ратмир. – Но я ведь виделся с ним вчера в Асгарде.
– И что с того? – повела пухлыми плечами Злата. – Почему бы тебе не повидаться с умным и любезным князем еще раз?
Княжич Ратмир не нашел, что возразить своей жене-разумнице, а потому и пробурчал себе под нос что-то нечленораздельное. Это бормотание можно было воспринимать и как согласие, и как отказ. Дабы слегка расшевелить сонного мужа, Злата навалилась грудями на его плечи. Тяжесть оказалась для Ратмира почти непомерной, и он невольно поник в своем кресле. К сожалению, распрямиться в это утро княжичу так и не удалось. Все его старания удовлетворить жену, взалкавшую любви, пошли прахом. Случилось это далеко не в первый раз, и Ратмир испытал чувство неловкости, ставшее уже, к сожалению, вполне привычным.
– Не твоя вина, – утешила его Злата. – Не ты заслужил проклятье Слепого Бера, а твой брат Родегаст.
– А ты уверена, что все это из-за проклятья?
– Уверена, – сказала Злата. – И после смерти Родегаста оно рассыплется прахом.
– Но ведь дочь ты мне родила? – с подозрением покосился на жену Ратмир.
– Так ведь и у Родегаста есть дочь Олена, – возразила Злата. – А запрет распространяется только на сыновей. Ты ведь хочешь сына?
– Хочу, – крякнул с досады Ратмир.
– Вот видишь, – вздохнула Злата. – А два года назад тебе было все равно. Вот у нас и получилось.
Княжич хлопнул себя ладонью по лбу. Умна дочь князя Велемудра, ничего не скажешь. Выходит, зря Ратмир изводил себя мыслями и пил настои, приготовленные травницами. Нет, не помогут те настои в его беде. А ведь и маг Сардар говорил ему почти то же самое, но Ратмир пропускал его слова мимо ушей. Родегаст виноват во всех его бедах, а вовсе не Злата, и уж тем более не его собственная телесная немощь.
– Хорошо, – сказал Ратмир. – Мы поедем к Волоху.
Князь Себерии принял княжича Ратмира как родного брата. Ратмир даже почувствовал некоторую неловкость в объятиях сына Коломана. Хотя, быть может, сын способен разрушить проклятье, наложенное отцом. Про князя Волоха ходили слухи, что колдун он не из последних. Да и как тут не быть колдуном при таких родителях. Папа – Слепой Бер, мама – дочь царя альвов. Княгиню Турицу Ратмир увидел в первый раз и поразился ее телесной молодости и красоте. А ведь этой женщине уже за шестьдесят! Неужели она собирается цвести вечно?