Ящик Пандоры
Шрифт:
— У вас хорошие нервы, синьор Свирьин, — сказал полицейский офицер. — Едва добудились… Инспектор Джеронимо Лаки.
Он небрежно поднес два пальца к козырьку форменной фуражки.
Аполлон опустил ноги и хотел было взяться за пиджак, висевший на стоявшем рядом с постелью стуле, но инспектор Лаки отодвинул стул в сторону.
— Встать! — оглушительно рявкнул полицейский. — Поднимайся, подонок ты эдакий!
— Но я ведь, — заикаясь, начал говорить Аполлон, крик инспектора странным образом придал ему некую решительность, успокоил подшкипера, — я ведь не одет… Совсем голый!
Инспектор Лаки добродушно рассмеялся.
— Это уж точно, — сказал он совсем другим тоном. — Проводится личный досмотр, синьор Свирьин. Марчелло, дайте ему простыню, пусть прикроется.
Потрескивала в углу кинокамера.
— Мне нужно встать? — подала голос Детка Диззи.
Шипчандлер кивнул ей, и Диззи принялась неторопливо одеваться, она даже не отвернулась от мужчин, будто находилась здесь в одиночестве.
А Свирьин закутался в простыню и сел, ноги не держали его, на край всклокоченной постели.
— Ваши сексуальные игры с этой девицей нас не интересуют, синьор Свирьин, — сказал инспектор Лаки. — Хотя безнравственное поведение в иностранном порту советского моряка вряд ли понравится парткому Черноморского пароходства, а для нашей прессы — это просто находка. Пресловутый «обликус моралес советикус» дал трещину! Да еще какую… Но это вне наших занятий, синьор Свирьин. Я представляю криминальную полицию и для меня вы уголовный преступник.
— Преступник?! — прошептал Аполлон Борисович.
— Увы, — наклонил голову Джеронимо Лаки. — Мы осмотрели материалы, отобранные вами для доставки на теплоход «Калининград», и обнаружили внутри их упаковки контрабандные товары.
— Но как же так, — забормотал, озираясь вокруг, подшкипер, — я ничего такого… Извините меня… Больше не буду…
— Заткнитесь! Мы давно уже следим за вами, Свирьин, но пока вы делали свой маленький гешефт, закрывали на это глаза. Но вы уже обнаглели, занялись порнобизнесом… Терпение наше лопнуло. Мы не хотим упреков вашего правительства по поводу того, что полиция попустительствует ввозу в Россию порнографических фильмов. Кассеты с ними мы тоже обнаружили в вашей контрабанде. Сейчас свидетели подпишут акт, и я отправлю вас в тюрьму, известив об этом советского консула. Одевайтесь!
С этими словами инспектор Лаки снял со стула одежду и швырнул ее подшкиперу. Потом глянул на молчавшего пока майора Бойда. Хортен-младший в знак согласия прикрыл глаза.
А Свирьин тем временем одевался. Натянул рубаху, лихорадочно застегнул джинсы, надел пиджак, похлопал по карманам, потом вытащил бумажник, увидел, что паспорт моряка заграничного плаванья на месте, быстро сунул бумажник обратно.
— Это ваш пиджак? — спросил инспектор Лаки, подойдя к Свирьину и взявшись рукой за лацкан.
— Мой, — сказал подшкипер, — конечно, мой. А чей же еще?
Полицейский распахнул полы Аполлонова пиджака, заученным движением рванул подкладку и вытащил из-под нее пластиковый пакет с белым порошком.
— Героин! — воскликнула уже стоявшая у двери Детка Диззи.
Услыхав это, Свирьин смертельно побледнел. Лоб его покрылся крупными каплями пота. Подшкипер зашатался, глаза его закатились, он повалился на устилавший пол комнаты синтетический ковер яркой расцветки.
— Слабоват на расправу, — проворчал Хортен-младший, поднимаясь со стула. На какое-то мгновение он подумал, что зря они остановили выбор именно на этом парне. Он способен пакостить по мелочам, на крупное дело у этого типа с таким претенциозным именем духу не хватит.
— Дайте ему виски, Марчелло, — распорядился майор Бойд. — И всем выйти!
Когда они остались с подшкипером вдвоем, Хортен-младший снова налил Аполлону виски.
— Выпейте еще, Аполлон Борисович, — на хорошем русском языке сказал он подшкиперу. — Конечно, героин — провокация. Но безупречно подготовленная провокация, вам из этой ловушки не выбраться. Мы ведь профессионалы, дорогой товарищ Свирьин. Детективы, небось, читаете? Так вот в жизни все проще и беспощаднее, Аполлон Борисович. Да вы и в самом деле не безгрешны, контрабанда на вас висит безо всяких провокаций. И мы даже ваших клиентов в России знаем. Но это мелочи. Нам нет дела до ваших конфликтов с советским уголовным правом. Мы хотим, чтобы вы помогли нашей фирме. Тоже по мелочи… Что-нибудь доставить в помещении подшкиперской туда, и что-нибудь привезти обратно. Вот и все. Для вас это все равно, что два пальца в воде помочить. Не согласитесь — прямо отсюда отправитесь в тюрьму. Наркотики — дело нешуточное. Вы горите синим пламенем, Свирьин. Согласны?
Аполлон Борисович кивнул.
XXIII
Все четверо стояли у вишневого «Москвича», который Никита Авдеевич, он же Конрад Жилински, загнал во двор усадьбы.
Небо на востоке заметно посветлело.
— Мы уйдем отсюда поодиночке, — сказал Биг Джон. — Первым идет Рауль. Потом — герр Вальдорф. Я ухожу последним. С богом, Рауль!
Рыжий ирландец молча подошел к калитке, прорезанной в высоких воротах, осторожно открыл ее и прошмыгнул на улицу. Через пять минут по сигналу Биг Джона ушел гауптштурмфюрер Гельмут Вальдорф.
Конрад Жилински и псевдошвейцарский гражданин Жан Картье остались вдвоем.
— Пусть ящик полежит у вас дня два, не больше, — сказал Биг Джон хозяину дома. — За это время мы заберем его у вас… Что вы решили по поводу собственного отъезда, Никита Авдеевич?
— Ничего еще не решил, — ответил капитан-директор «Ассоли». — Это все так неожиданно… У меня ведь есть дочь.
Он кивнул в сторону дома.
— Это обстоятельство мы не предусмотрели, — огорченным тоном произнес Биг Джон. — Может быть, вам вместе взять туристическую путевку, выехать за кордон, а затем…
Мордвиненко покачал головой.
— Ирина на это не пойдет. Я воспитывал ее в духе той «легенды», по которой жил сам. Считал, что на двойной игре девочка сорвется.
— Правильно считали, — заметил Биг Джон. — Вы настоящий профессионал, Никита Авдеевич. Хотелось бы поработать вместе…
— Куда мне, — возразил Конрад Жилински. — Не та уже собранность, не та готовность исполнить долг, чего бы это не стоило. Видите: не в состоянии преодолеть такое препятствие, как родная и любимая дочь. А разведчик должен быть выше любых эмоций.