Яшмовая трость
Шрифт:
На пышном потолке ряды немых сплетений.
Нет, комната мала, та, где Люцинда спит,
В окно виднеется лишь неба гладь пустая,
Без золоченых рам тут зеркальце висит,
Невинное лицо так просто отражая.
Зачем ей это все? Чего недостает?
Опира жемчугов и пестрых тканей Инда,
Когда простой цветок при ней вдвойне цветет,
Когда и без прикрас она всегда Люцинда?
Ведь утро светлое,
Приветствует ее — владичицу — зарею, —
Заулыбается ли, тело обнажив,
Весь воздух вкруг нее уж напоен весною.
АЛЬБЕРТА С МИЛЫМ ЛИКОМ
Задумаюсь о вас, Альберта с милым ликом, —
И где бы ни был я, в дни лета, иль зимы,
Все представляется тогда в мечтаньи диком,
Как будто узник я, бежавший из тюрьмы.
Завесу смутную внезапно раздирая,
Вдруг небо с птицами открыто предо мной,
Дышу я, упоен, и в воздухе, вдыхая,
Я слышу чувственно какой-то вкус иной.
Я слышу, как звенят певучие каскады,
Не высыхающий бежит во мне ручей,
Что не теряет ввек предутренней прохлады
От полдня ярого неистовых лучей.
И кажется, иду к вам Азиатским садом,
Неувядающих цветов струит бальзам
И выше все ведет (так снится) ряд за рядом
Порфирных ступеней меня невольно к вам.
Потом молчание и сердце мирозданья,
Где все в божественном готово потонуть,
И только алых роз немое опаданье
Все выше, все вперед, указывает путь.
А улица меж тем вокруг меня бормочет
Иль в комнате смотрю на закопченный свод,
Да ливень слушаю, что мне окошко мочит,
Да медленных часов однообразный ход.
Но чтоб возник во мне весь этот мир великий,
И розы, и сады, ручьи и сладкий сон, —
Подумать стоит мне о вашем милом лике,
Чьим взором навсегда мой взор был ослеплен.
ЭЛЬВИРА, ЧТО ОПУСКАЕТ ВЗГЛЯД
Когда колени страсть вдруг разомкнет у вас,
И привлекаете к устам рукою гибкой,
Как изменяется взгляд ваших светлых глаз,
Всегда опущенных с невинною улыбкой!
То умилялися над розой молодой
И верную звезду среди листвы искали, —
И вот подернулись внезапной чернотой
И сумрачней грозы, темнее ночи стали.
По новому в любви Эльвира хороша,
Грудь напряженную вздымает ей волненье,
С блаженством на лице, прерывисто дыша,
Желала б длительней и слаще наслажденья.
Напрасно на ногу надет тугой чулок,
До бедер
И крепкий стан ее закрытый лиф облек
И тело юное ткань плотная одела, —
Ведь платье и корсет, шнуровки и белье
И пряжки крепкие ее не защитили, —
Огонь, томление напали на нее,
Вздыбили страстно всю и томно утомили.
Эльвира, должно вам, рассудок потеряв,
Средь города, где всё — шаг каждый — на учете,
Предаться трепету пленительных отрав,
Что глухо пробегал по беспокойной плоти.
Эльвира, должно вам, отбросивши наряд,
Рубашку тонкую на тонкие простыни,
Встречать зажегшийся нечистым счастьем взгляд
Глазами преданной и радостной рабыни.
В неотвратимый час, под тягостным ярмом,
Не та Эльвира вы, что детски и стыдливо
Цветку смеялися в своем саду густом
И трепетной звезде на небе молчаливом.
Теперь колени страсть раздвинула у вас,
Но успокоившись, одевшись, не забыли
Спокойна, и важна, вы про любовный час,
Таинственный тот час, когда нагой вы были?
Нет, утомленная, выходите вы в сад, —
Опять среди листвы звезда трепещет верно,
Опять Эльвира вы, что опускает взгляд, —
И прошлое забыв, почти не лицемерны.
ПОЛИНА С СЕРДЦЕМ НЕЖНЫМ
Что думают о вас, Полина с сердцем нежным,
Нежнейшим во сто крат, чем ваш нежнейший взгляд,
Где видится совет любовникам прилежным,
Что на коленях лишь пред нею говорят?
От тех, кто доверял обманчивым обетам
И смеху юному, и вашей красоте,
Быть может, ненависть лишь будет вам ответом
И лишь проклятие неискренней игре.
Другие назовут неверной, бессердечной
За то, что вы избрать посмели путь другой,
За то, что та любовь, что им мечталась вечной,
Мгновенно отцвела с румяною зарей,
Но тот, кто сохранит в тиши о вас мечтанье,
Оставя толки все, уйдет куда-нибудь
Лелеять медленно свои воспоминанья
О вечерах, когда склонялся к вам на грудь.
Ведь не довольно ли, Полина с сердцем нежным,
Любовнику узнать, как у него в руках,
Пусть разделенное, горит огнем мятежным
То тело милое, что скоро будет прах?
Не все ль равно тому, кто к розе наклонился,
Что связано цветов в букете больше ста?
Весь аромат в одном цветке соединился
В одном лобзании слилися все уста.