Ясныи день
Шрифт:
Закрыв лицо руками, Валера плачет.
— Я калека, а ты красавица… — рыдая, говорит он.
— Ну и что же?
— Ты никогда не полюбишь меня… — он плачет — Никогда… Я калека… Это на всю жизнь… На всю жизнь!!!
Она держит его за руку, но больше не смотрит в его сторону. Она закрывает глаза.
— На всю жизнь, — повторяет она тихо. — На всю…
И вдруг, тряхнув головой, девочка восклицает:
— Неправда!
Поднявшись с земли и не обращая внимания на зрителей, она, став прямо, разводит руки в стороны. Вдохнув воздух, она около минуты стоит молча, и уже многие собравшиеся с непониманием переглядываются. Выдыхая,
— Я ЕСМЬ.
Я вздрагиваю. После известного вам сна я стал очень неровно дышать к этому Имени…
— Я ЕСМЬ, — повторяет девочка.
И тут происходит нечто странное, невероятное… Сначала каким-то шестым чувством я улавливаю колоссальное возмущение среды вокруг нас. Это невозможно описать, просто чувствуется, что рядом, по всей площади лагеря, творится что-то невидимое, что-то живое, величайшее, но невидимое… Воздух возле девочки начинает гудеть и потрескивать, как шумит работающая трансформаторная будка. Ната подходит к испуганному Валере и кладёт ладони на его голову. Гул вокруг неё усиливается до ужаса. Нельзя сказать, что он становится громким, пугает-то отнюдь не громкость. Пугает, даже нет, заставляет трепетать смысловое содержание. Да, в этом гуле есть некий таинственный древний смысл. Настолько древний и великий, что все мы ужасаемся…
— Ты больше не будешь калекой, родимый, — изменившимся, нечеловеческим голосом произносит девочка. — Отныне ты исцелён!
О, нет! Что у неё с голосом? Древний, нечеловеческий голос! Похожий на тот, каким она пела во время адлерского выступления… Похожий ещё на что-то… На что-то происходившее со мной… В раннем детстве?… Нет, раньше… При рождении?… Нет, ещё раньше…
Девочка запела… Фантастика! Это нужно только слушать, описать это невозможно. О, Боже, при всём великом желании, мне этого не описать. Я смогу передать только слова песни. Волшебные, неземные слова, врезавшиеся в память навсегда:
Райский запах розы
Принесу Тебе.
И скажу сквозь грозы:
«Верь своей судьбе».
Улетев в долину,
Залов небосвод,
Попадёшь в трясину
Столь прозрачных вод.
Горько будешь плакать
На злосчастный рок.
Тайну Я открою:
В ней сокрыт урок.
В том уроке Счастье,
Что из века в век
Ищешь Ты повсюду,
Странник-Человек…
Пока девочка поёт, с Валерой происходят странные вещи. Заморгав, он судорожно вдыхает воздух так, будто его облили ледяной водой. Мальчика начинает трясти. Его трясёт, как если бы через его тело пропускали сильнейшие электрические разряды. Но его глаза не выражают боли. На его лице можно прочитать только: «Что происходит???» Он изумлён, его изумление бесконечно…
В толпе, окружающей костёр, раздаются возгласы удивления. Одна женщина, охнув, подбегает к детям, и, остановившись возле них, не может поверить своим глазам. Встав с брёвнышка, Валера делает первые несмелые шаги, направляясь к ней. Сначала он немного заваливается при ходьбе, как делал это раньше, но… Вот вам и «но»! После нескольких шагов походка мальчика становится безупречной! Да! Всё ещё робкой, несмелой, но безупречной. Забыв про всё на свете, женщина, всплеснув руками, радуется, как ребёнок. Она хлопает в ладоши и громко кричит:
— А-а-а-а!
Зажмурив глаза, она мотает головой и кричит. Возбуждению прочих тоже нет предела… Вы сами, наверное, понимаете, что тут стало твориться. Такого взрыва человеческих эмоций я не видел уже очень давно… Да что греха таить, я вообще подобного никогда не видел прежде…
Часть II
Родина
Это знание запрещено и сегодня во многих из вас тем, кого вы, поверив чудовищной лжи, величаете богом.
Глава 9
Если скажешь слово «Родина»…
Полуденное солнце припекает. Мы, остановившись на склоне горы, обозреваем открывшуюся нашим глазам долину. Там, в этой долине происходит нечто странное. Мне даже кажется, что мне мерещится, и я протираю глаза… Но это не помогает. Перед глазами всё так же стоит эта прекрасная, умопотрясающая картина… Там, внизу, солнечный свет как бы сгущается, и, похожий на розовый туман, растекается на несколько сот гектаров по лесу. В этом лесу, из-за тёмно-зелёной кроны деревьев выглядывают сооружения, похожие на крыши зданий. Насчитав около сорока таких крыш, я прихожу к выводу, что на нашем пути возник очередной населённый пункт.
«Странный хуторок, — думаю я. — В таком заброшенном месте, а кажется, будто… будто… И что это ещё за розовое свечение какое-то?»
Подумав, что это некое, неизвестное мне природное явление, я спрашиваю:
— Что это за свет?
— Сейчас дойдём, и увидишь, — отвечают дети…
Пройдя ещё несколько сот метров, мы окончательно спускаемся и дальше идём по лесу… Вскоре между деревьями действительно показывается этакий розоватый, я бы сказал — сгущенный, свет… Когда мы вступили в него, меня обдало непонятным сердечным теплом. Это было похоже на то, что я испытывал пять лет назад, гуляя вместе с Леной по пляжу. Такое родное, солнечное чувство… Как будто домой пришёл… Непонятно было, почему оно возникло… Недоумевая, я некоторое время думал над этим, но вскоре моё внимание было отвлечено показавшимся вдалеке первым домом.
— Как называется это поселение? — интересуюсь я.
— Это поселение называется… — Лена, сидящая на чёрном Дулпаре и держащаяся за его гриву, загадочно улыбается, смотрит на меня и недоговаривает.
Поворачиваюсь лицом к другим детям. Все они тоже улыбаются. Молчат и улыбаются, сорванцы.
— Так значит, это и есть ваша Благодать? — догадываюсь я вслух.
— Наша Благодать? — дети переглядываются, потом начинают близоруко всматриваться в чащу, часто моргая и даже принюхиваясь. Маленькие негодяи, где же вы научились так паясничать?
Лена, едва сдерживая смех, наблюдает за всей этой игрой (которую, кстати, сама же и затеяла), сидя на чёрном коне. Коню тоже интересно — он лезет мордой прямо в лица внимательно разглядывающих чащу детей. Особенно — в лицо Наты. Она ему понравилась с самого начала его присутствия в нашей компании. Да, он тут новичок, его нам подарили буквально вчера в одном из аулов. Точнее, не нам, а конкретно Лене и Нате. Попросили их почаще приезжать. Вот так…
— Ты что-нибудь видишь? — обращается Ната к приблизившейся лошадиной морде. — Говорят — там, в лесу, наша Лаванка? — она внимательно смотрит в большие глаза коня, и конь, фыркая, мотает головой и трясёт гривой.