Яйцо грифона
Шрифт:
– Я играю.
Хиро поморщился, заглядывая в свои карты.
– Похоже, я помер и попал в ад.
– Повышаю ставку, - отозвалась Аня.
– Наверное, я получил по заслугам.
Они сидели в парке Ногучи у центрального пруда: расположились на валунах, искусно обработанных так, чтобы казались обточенными водой. Рядом поднималась рощица из саженцев березок по колено высотой, чей-то игрушечный кораблик подплывал к конусу стока посреди пруда. Над клевером вились пчелы.
– И представляете, как только стена рухнула, эта чокнутая русская стерва…
Аня сбросила тройку.
– Поосторожнее насчет чокнутых русских стерв.
– Взлетает на своем хоппере…
– Я видел по телевизору, - кивнул Хиро.
– Мы все видели. Это было в новостях. Один парень, который работает в «Ниссан», говорил, что Би-би-си уделила вам целых тридцать секунд.
Хиро сломал нос на занятии по каратэ, налетев на кулак инструктора, и сочетание квадратного белого пластыря с кустистыми черными бровями придавало ему мрачный пиратский вид.
Гюнтер сбросил одну карту.
– Бейте. Ничего вы не видели. Надо было чувствовать, как дрожала потом земля.
– А что связывает Измайлову с «портфельной войной»?
– поинтересовался Хиро.
– Ясно, она не какой-нибудь курьер. Она занималась снабжением или стратегией?
Гюнтер пожал плечами.
– Помните «портфельную войну»?
– саркастически продолжал Хиро.
– Половину военной элиты Земли убрали в одночасье. Одна дерзкая операция, и мировая война, которая уже готова была разразиться, отменяется. Подозреваемые террористы превращаются в героев!
Гюнтер отлично помнил «портфельную войну». Когда весь мир забился в судорогах и едва не покончил с собой, ему было девятнадцать, и он работал тогда на «Финском Геотермическом». Именно тогда он укрепился в решении убраться с планеты.
– Можем мы говорить о чем-нибудь, кроме политики? Я до тошноты уже наслушался об Армагеддоне.
– Кстати, тебе разве не пора на встречу с Гамильтон?
– вдруг осведомилась Аня.
Он поднял взгляд на Землю. Восточное побережье Южной Америки как раз входило в зону сумерек.
– Еще успеем доиграть.
Выиграл Кришна, у которого оказались три дамы. Сдача перешла к Хиро. Он быстро перетасовал и стал короткими злыми движениями раскидывать карты.
– Ну, - спросила Аня, - что тебя гложет?
Хиро сердито посмотрел на нее, резко отвел взгляд и приглушенно, словно заразившись застенчивостью от Кришны, сказал:
– Я уезжаю домой.
– Домой?
– Это на Землю, что ли?
– Ты с ума сошел! Когда все вот-вот полыхнет! Зачем?
– Потому что Луна меня достала. Думаю, это самое отвратительное место во Вселенной.
– Отвратительное?
Аня обвела внимательным взглядом сады на террасах; ручей, начинающийся на верхнем уровне и восемью туманными водопадами сбегающий к центральному пруду, чтобы начать новый цикл; красиво изогнутые дорожки. Между высокими вьющимися кустами роз, мимо башенок форзиции, цветущих золотыми колокольчиками, прогуливались отдыхающие. Широкие, плавные, как во сне, лунные шаги напоминали движение под водой. Другие люди выныривали из офисных туннелей и снова скрывались в них, задержавшись на миг, чтобы полюбоваться зябликами, кружащими над ухоженными огуречными грядками. На среднем ярусе, пестревшем бирюзовым, алым и аквамариновым шелком, располагались торговые палатки, где предприимчивые рабочие в свободное время торговали мини-фабриками, соломенными корзинками, пресс-папье из яркого стекла, пособиями по танцу и трудами по поэзии Елизаветинского периода.
– По-моему, на вид очень мило. Немножко тесновато, пожалуй, но это ведь эстетика первопроходцев.
– Похоже на базар, но я не об этом. Понимаете… - Хиро замялся в поисках слов.
– Понимаете, меня беспокоит, как мы обращаемся с этим миром. Я хочу сказать, мы в нем копаемся, забрасываем его мусором, сносим горы, а чего ради?
– Ради денег, - отозвалась Аня.
– Товары широкого потребления, сырье, будущее наших детей. Что тут плохого?
– Мы создаем не будущее, мы создаем оружие.
– На Луне нет ни единого пистолета. Это зона межкорпоративной разработки. Оружие здесь запрещено.
– Вы знаете, что я имею в виду. Фюзеляжи бомбардировщиков, системы детонаторов, оболочки снарядов - все это производится здесь и пересылается на низкую околоземную орбиту. Не надо притворяться, будто мы не знаем, зачем мы здесь.
– И что?
– ласково спросила Аня.
– Мы живем в реальном мире, все мы не настолько наивны, чтобы поверить в возможность правительства без армии. Почему нельзя производить все это здесь, если в других местах можно?
– Меня бесит то, с какой равнодушной, эгоистической жадностью мы все это делаем. Вы давно не выбирались на поверхность полюбоваться, как ее вскрыли, выпотрошили и перелопатили? Еще остались места, где можно замереть перед красотой, не изменившейся с тех дней, когда наши предки качались на деревьях. Но мы и эти места испакостим. Через поколение, от силы - через два на Луне останется не больше красоты, чем на любой мусорной свалке.
– Ты же видишь, во что промышленность превратила Землю, - сказала Аня.
– Что плохого в том, чтобы убрать ее с планеты?
– Да, но Луна…
– Даже не имеет экосферы. Здесь нечему вредить. Они сердито уставились друг на друга. Наконец Хиро
буркнул:
– Не хочу об этом говорить.
– И мрачно уткнулся в свои карты.
Через пять или шесть конов к ним рассеянно подошла какая-то женщина и уселась на траву у ног Кришны. На веках у нее были ярко-лиловые тени, а на лице безумная улыбка.
– О, привет!
– сказал Кришна.
– Все знакомы с Салли Чанг? Она, как и я, исследовательский компонент «Центра Технологий Самовоспроизводства».