Язва на полставки
Шрифт:
– Чё? – озадаченно моргает тот.
– Ничё через плечо и через колено сальто. Говорю, Кристина это! – тычу в неё пальцами, как сигнальными стрелочками, чтоб наверняка заметил. А то слепошарый брат у меня какой-то оказался. Дальше носа не видит. – Кристина, а эта бесчувственная чурбашка – Даня. Скажи чурбашке "при-и-ивет". – поднимаю её руку, изображая за неё приветственное махание.
– П-привет, – робко отзывается она. Ууу, тихоня. Ну да ладно. За миловидное личико можно простить.
– Привет, – во, вот теперь непутёвый
– А вы, мальчики, смотрю, уже помирились?
Вопрос предназначается скорее брату, но Игнатенко сподобляется-таки отвлечься от своего занятия и обратить внимание на мою скромную персону. Какие почести, право. У меня что, сегодня День Рождения?
– А мы ругались? – умеете одной надменно вскинутой бровью закапывать людей? Он умеет.
– Не знаю. Вам виднее.
– Ты права. Нам виднее, – отрезают и больше в дискуссию не вступают. Вот так, да? Зашибись. Когда звонил, орал, значит, а теперь "я не я и хата не моя"? Не видел, ничего не знаю, мимо не пробегал? Ну да, не барское это дело, с плебеями якшаться. Прям бесить начинает.
В воздухе свистит румяная черешенка. Описывает кривую дугу и прилетает Демьяну чётко в правое затемнённое стёклышко.
– Воу, да я снайпер! – недоверчиво моргаю, поражаясь собственной меткости. Всю жизнь жвачки мимо урны летают с расстояния трёх шагов, а тут на те, попала. Ну вот чем не закон подлости?
Гаджет медленно убирается в задний карман, а очки стаскиваются с каменной морды. Зубы сжаты, подбородок подрагивает, на виске венка пульсирует. Ну пипяу…
– Это что нахрен было? – каждое слово как молотком по кривому гвоздику.
Отлипаю от Кристины, озадаченно почёсывая лоб и поправляя уползшую на затылок шапку.
– Виновата. Шальная пуля.
– Шальная п… Бля, слушай, – Игнатенко смотрит на Даню с надеждой. – Можно я ей руку сломаю? Я легонечко. Она ж сама нарывается.
– Нельзя.
– Ну тогда всыплю чуть-чуть.
– Сам всыплю. Когда домой вернёмся, – обещает брат.
– Тю-ю, – только и остаётся, что обиженно губы надувать. – А девочек, между прочим, бить нельзя. Девочка может и дать сдачи. Лучше вон, – кивок на Кристину. – Развлеки девушку. А я ща быренько. Туда и обратно. Как хоббит.
– Куда: туда и обратно? – не понял Даня.
– Куда-нибудь, где есть буква "Ж". Кофеёчек дошёл. За шмотками следите только. Чай казённое, – перескакиваю брошенный на траве рюкзак и решительно подгоняю Демьяна в спину, увлекая за собой. – И ты пошли.
– Эй, он там зачем? – по строгому возгласу брата очевидно, что мальчики может и помирились, да только всё не так просто в Датском королевстве.
– Как зачем? А если меня украдут? Расслабься. Никаких сюсюканий в грязной кабинке, – успокаиваю его я. И хитро добавляю, памятуя недавний разговор про "держись подальше". – Дикий животный секс. Не более.
– Радова, твою мать! – догоняет меня сердитый окрик.
– Шучу! – увожу Игнатенко в тень густой цветущей аллеи на границе сквера. Хорошее место, чтобы притаиться. Осторожно выглядываю из-за широкого древесного ствола, высматривая оставшиеся на газоне мелкие точки. Секунда, десять, двадцать… Вижу, как Даня присаживается рядом с Кристиной. Хорошо. Очень-очень хорошо.
Довольно улыбаюсь самой себе, но серьёзнею, встречаясь с ледяными свёрлами, пронизывающими меня насквозь. Ой. В попытках спрятаться только сейчас понимаю, что стою, буквально вжавшись в Демьяна. Ой-ёй-ёшеньки ё-ё.
Мы так близко… Чувствую грудью его размеренное сердцебиение. А вот моё сбивается. Терпкий запах одеколона окутывает в саван, щекоча ноздри и заставляя думать совсем не о том…
– Ну и что за цирк? – разносится холодное над ухом.
Смотрю на его губы, вижу, как они двигаются, но не слышу ни слова. Эээ… Он что-то спросил, да?
– М-мм? – мычащая дура, блин. Пора включать мозг. Давай, заводись моторчик, не подводи хозяйку!
– Говорю, цирк на кой устроила?
– Свахой на полставки подрабатываю. Хочу людям личную жизнь наладить.
– А себе помочь не хочешь? – по моему лбу вопросительно отстукивают барабанную бровь. – Брат уже больницы начал обзванивать. Думал, переломанную всю найдём. Исчезла: окно нараспашку, двери заперты. Записки нет, на телефон не отвечает, ищи – сыщи. О себе не думаешь, о других подумай. Он же отвечает за тебя. Волнуется.
– А ты?
Вопрос вылетает, и мозг такой: “ЧТО ЗА…”. Я реально что это сказала? Офигеть от собственной дурости не успеваю. Мы меняемся местами. Теперь вжата в дерево я. Дотрынделась. Судорожно сглатываю, переставая дышать, когда Демьян опасно близко склоняется к моему лицу…
Щеки касается обжигающее дыхание с привкусом слабо уловимого сигаретного послевкусия. Дезориентация полнейшая. Прикрываю глаза, дурея от накатившей волны мужского тестостерона, готовой снести меня с ног. Вау. Это реально мощно.
– Что я? – шепчут мне так сладко и с таким придыхом, что внутри всё цепенеет. Просто это… слишком горячо. Слишком.
Молчу. Не потому что нечего ответить, а потому что не могу. Алфавит помню, а в каком порядке буковки складывать забыла. Стою и потею, незаметно вытирая мокрые ладошки об комбинезон.
– Волновался ли я? За тебя? – Демьян продолжает издеваться. Именно что издевается. Играет, как кошка с мышкой. Нависает, опираясь согнутой рукой об древесный ствол и жмётся всё ближе, ближе, ближе… А я от этого потею все сильнее, сильнее и сильнее. – А должен? – усмехается он, блуждая кончиком носа по моей коже и вызывая что-то нереальное из нутра. То ли хрип, то ли всхлип, то ли скуление.