Язычник
Шрифт:
– Где вы шляетесь? – Абадор смотрел мрачно и подозрительно. – Вы не забыли, что мы улетаем…
– Простите, Абадор, я был в казино и, кажется, проигрался в пух и прах… Вы меня очень обяжете…
Абадор, продолжая испытывать меня своим мефистофельским взглядом, все же достал толстый «крокодилий» бумажник и отстегнул несколько крупных банкнот. У меня хватило ума не спрашивать, куда мы летим. Похоже, взорванный фургон и обгоревшие останки все же навлекли на беспечных русских туристов внимание полиции, и теперь наша делегация срочно сматывала
За спиной Абадора по крутой лестнице спускался Котобрысов. Он вел за руку Леру и усердно страховал каждый ее шаг. Лера рванулась ко мне, едва не сбив свою громоздкую «бонну», прижалась, заглядывая в мое лицо заплаканными глазами.
– Ты – колючка, – шептала она, поглаживая мою щеку.
– Куда мы завтра летим? – как можно тише спросил я.
– В Египет, к пирамидам! – заговорщицки прошептала Лера.
– Скучала?
– Очень.
– Кто тебя теперь укладывает спать?
– Вот он, – Лера показала пухлым пальчиком на Котобрысова.
– Сегодня я побуду с тобой, спою тебе шаманскую песенку о пропавшем лосенке и умной гагаре.
В соседнем номере, где прежде обитала Диона, было тихо.
– Ну что нового в нашей шпионской игре? – тихо спросил я засыпающую девочку.
– Мама новая… Она – черная кошка и ходит мягко, – сонно прошептала Лера. – Ночью она прокралась на мой балкон и царапала когтями мою дверь. Потом Бармалей запер ее балкон на ключ.
Бармалеем Лера звала Абадора. Я опустил девочку на постель и, отворив балкон, прокрался к окнам смежного номера.
За ночными стеклами ничего нельзя было рассмотреть, но во тьме ощущалось упругое движение, словно по комнате металась пантера.
Я долго рассказывал Лере северную сказку, которую слышал от Айоги, пел колыбельную песню иле, на ходу придумывая перевод:
У лосенка моего нет копытца одного, Где же, где мое копытце? Солнышку дано напиться…Едва Лера заснула, я вернулся в свой номер и торопливо вымылся под душем, вылив на голову целый флакон розовой воды. Затем переоделся в свежее белье, прихватил кое-что из своего докторского саквояжа и попытался вновь войти в номер Леры. Кто-то уже запер дверь в ее номер, скорее всего Котобрысов.
Наш отель ничем не отличался от соседних альпийских шале. Облепленные балконами и балкончиками, они были выстроены крайне предусмотрительно, в случае пожара, или какого-нибудь происшествия такой дом можно было легко покинуть снаружи, перебираясь с балкона на балкон. С лестничной площадки хорошо просматривался двор гостиницы: там с регулярностью маятника разгуливал охранник, но, вдохновленный своим новым планом, я невидимкой растворился в ночном мраке. Главное – действовать бесшумно.
От моего балкона с резными перильцами до нужной мне двери было метров пятнадцать, и через минуту-другую я стоял на балконе Дионы и осторожно скребся в стекло. В темноте мелькнуло бледное женское лицо. За время заключения я узнал много способов открывания замков без ключей: гвоздем, проволокой, женской шпилькой, льдом, морковкой, салом. Но мне еще раз пришлось воздать дань экономии и простодушию хозяев «Рюша». Все балконные двери запирались практически одним ключом. Я отпер дверь и вошел в номер. Душился я, кажется, напрасно, запашок здесь стоял довольно едкий.
– Диночка, леди Ди, ай лав ю… – шептал я как можно слаще, полагая, что голливудского набора пошлостей будет достаточно для пустоголового клона. – Я хочу тебя, детка… Иди ко мне…
Изящная дама в пеньюаре Дионы метнулась ко мне, стиснула, как пьяный грузчик, и без церемоний повалила на кровать. Через две-три минуты все было кончено. Психическая структура клона оказалась очень примитивна. Известно, что гипноз не действует на пьяных, дебилов и животных. По интеллекту и рефлексам клон застрял где-то между двумя последними. Я усыпил ее, как курицу, за минуту, всего лишь удерживая ее голову неподвижно. Подобная каталепсия может длиться от нескольких часов до суток.
Брезгливо сдернув с ее руки кольцо, родовую реликвию властителей Севера, я связал ее запястья, окрутил щиколотки полотенцем и заклеил рот пластырем.
С наружной дверью пришлось повозиться. После нескольких попыток взлома замок поддался и я, как гяур, ворующий одалиску, перетащил ее в свой номер и там крепко накрепко прикрутил простынями к кровати.
Потом, тенью мелькнув мимо дремлющего портье, побежал за Дионой. Она все так же одиноко сидела в полупустом баре: у нее не было денег расплатиться за жалкое угощение.
Я молча протянул ей кольцо на ладони.
– Умоляю вас, Денис, хорошенько помойте его, прежде чем одевать.
– Что с ней? – спросила Диона.
– С кем?
– С этой женщиной?
– Не волнуйтесь… ничего плохого с ней пока не произошло.
– Я запрещаю вам убивать ее…
– Слушаюсь и повинуюсь, госпожа. Но что прикажете делать с ней: везти с собой в чемодане?
– Вы не должны никого убивать.
Она мягко коснулась моей щеки, как тогда, в осеннем саду под пение скрипок, и посмотрела в глаза печально и бесстрашно.
– Хорошо, я что-нибудь придумаю, – пробормотал я. – А вам придется посидеть в этом кафешантане.
Вернувшись в «Рюш», я осведомился у портье, до какого часа забронированы наши номера.
– До двух часов дня, – последовал ответ.
– Отлично, я беру напрокат машину, хочу попрощаться с Альпами.
– Час – сто франков, и деньги сразу.
– Я буду не один, – как можно развязнее ухмыльнулся я, подмигивая портье.
Минут через десять я вышел из номера со спящей красоткой на руках. Я успел приодеть ее в свою ярко-полосатую горнолыжную куртку и брюки для скоростного спуска. В Африке они мне вряд ли понадобятся.