Язык цветов из пяти тетрадей

Синельников Михаил

Что будут снова перерождены.

Но в час кормленья, под удар кимвала,

Когда манила и звала земля,

Оно к тебе, как счастье, подплывало,

Небытие досрочное суля.

«И выберешь не без усилий…»

И выберешь не без усилий,

Всего за несколько минут

Цветенье галилейских лилий,

Иль лотосом поросший пруд.

И раскатившиеся звенья

Распавшегося на лету,

Или блаженного

забвенья

Сгустившуюся пустоту.

И долгий путь без пересадки

В какой-то рай (быть может, в ад),

Иль жизней свежие десятки

Из предстоящих мириад.

«Вот и Цейлон, где вновь Адам и Ева…»

Вот и Цейлон, где вновь Адам и Ева

Увиделись, уже искушены,

И, убежав от огненного гнева,

Очнулись средь могучей тишины.

Дай оглядеться – как же всё знакомо!

Какие благодатные места!

Благоуханий сладкая истома,

Цветущих рощ павлинья пестрота.

Всё тот же рай, лишь малость обветшалый!

И океан заходит, не спеша,

В любовно разрушаемые скалы,

И от бессмертья устаёт душа.

«Любовника убила Артемида…»

Любовника убила Артемида,

В чащобах за оленя приняла.

Случайный стих, не различая вида,

В кого-нибудь вопьётся, как стрела.

Я ранил Вас, хотя и на излёте,

А мог любить. Но, и спустя года,

В моих словах опасность Вы найдёте.

Любовь и смерть соседствуют всегда.

Ариадна

Её отчаянье досадно,

От слёз и жалоб я бегу,

И остаётся Ариадна

На незнакомом берегу.

Наутро веяньем прохлады

Её разбудит Дионис,

И повлекут её менады…

И в море тает белый мыс.

Мы – в эпилоге, а давно ли,

Держа в руке её клубок,

Входил я в хаос буйной воли!

Был сумрак воющий глубок.

Был Минотавра топот гулок,

Но схватки с ним страшнее мгла.

Из закоулка в закоулок

Лишь нитка тонкая вела.

Но вот рассвет разлился ало,

И ничего не сохранить.

А ведь и сердце пронизала

Её спасительная нить.

«О том, что всё возникло из раздора…»

О том, что всё возникло из раздора,

Милетский грек промолвил, и доспехи

Ремесленники тщательно и споро

Куют в Милете, раздувая мехи.

Текут в Аид необозримым войском

Убитые – их поросль молодая,

С живущими ещё в общенье свойском,

Но притяженье жизни побеждая.

Всё новые приходят поколенья,

Рождаются для будущих сражений,

И вырос для борьбы и одоленья

На городской стене цветок весенний.

«Томила гарью кузница в Милете…»

Томила гарью кузница в Милете,

Клинки ковались, и мудрец изрек:

«Всё из войны рождается на свете».

И видел море древний этот грек.

Там всё росли и сталкивались волны,

Здесь юноши топтали виноград,

И гибнул мир, противоборством полный,

И расцветал средь бедствий и утрат.

О, разве, разве не по воле Музы,

Искавшей исступленья твоего,

Безжизненные дружбы и союзы

Ты разорвал для боя одного!

И вот она, желанная теснина!

И ты, из судеб выбравший одну,

Остаток сил собравший воедино,

Хотел войны и получил войну.

Анабасис

В повествованье древнем Ксенофонта

Одну страницу не забыть – о том,

Как вдруг открылась даль до горизонта,

Явилось море в блеске золотом.

Всё нарастали подходящих крики,

И Посейдона славил всякий грек,

И в этот миг – от грозного владыки,

Понятно, и окончился побег.

Сюда, до этой драгоценной сини,

Теряясь в снежных бурях и в пыли,

Через теснины, дебри и пустыни

Они, пути не зная, с боем шли.

Взошли, от страха забывая робость,

На крутизну, где, оставляя дым,

Своих детей бросали горцы в пропасть

И жгли дома, чтоб не достались им.

… Дойти, дожить до радостного часа,

Лазурную увидеть благодать,

Со всеми вместе закричать: «Таласса!» [3]

А то, что дальше, можно не читать.

«В театре древнем, слыша ропот бурный…»

В театре древнем, слыша ропот бурный,

3

Таласса(древнегреч.) – море.

В предвосхищенье хохота и слёз

Не я ли становился на котурны

И голову отрубленную нёс?

Не я ли гневно обличал на съезде,

И эта обречённая толпа,

Не поглядев на грозный лёд созвездий,

Рукоплескала, радостно-слепа?

Быть может, подрастающие дети

От правнуков, кричащих в шлемофон,

Какие игры на другой планете

Ещё услышат до конца времён.

Эрос

Как пламенем охватывает хворост —