Язык его пропавшей жены

Трапезников Александр

Он нашел его через несколько кварталов. Редкие прохожие с провинциальной приветливостью улыбались ему, а на душе у Велемира становилось все спокойнее и даже веселее. Если бы не этот проклятый скрип колеса, который постоянно настораживал и заставлял крепче сжимать в руке осиновый кол. А так городок вполне милый и гостеприимный. Вот тут надо было Олимпийские игры проводить, вместо того, чтобы в Сочах всяких. Или, на худой конец, Параолимпиаду. Для местных жителей. Муж Кати – первый претендент на золото.

Выбеленный лабаз с кривой

вывеской носил малопонятное название – «Дары Хилендара», но ниже были нарисованы кочан капусты, яблоко и селедка. Велемир резво вошел внутрь и, не снижая скорости, спросил у темнокожего носатого продавца, то ли армянина, то ли грека:

– Сосиски есть?

– Есть, есть, – ответил тот, и в свою очередь поинтересовался: – А дрын зачэм?

Велемир оперся на свою палицу и задал новый вопрос:

– Хилендар – это в Турции?

– Афон, – обиделся продавец. – У нас всэ продукты монастырскыи, с грядок.

– Селедка тоже?

– Даже хлэб, ручного замэса, – кивнул носатый. Он был в белом фартуке, но с какими-то грязными красноватыми разводами. Мясо в подсобке рубил, что ли?

– Взвесьте полкило, – сказал Велемир, присматриваясь к товарам.

– Чэго?

– Докторской.

Продавец сноровисто махнул тесаком по батону колбасы, бросил половинку на весы.

– Исключительная точность, – похвалил Велемир. – В снайперских ротах не служили? Дырки в головах врагов не делали?

– Могу прэдложить свэжую брынзу, – отозвался греко-армянин. – Будэтэ?

– Буду. Двести грамм. И бородинского.

– Пыво? – угадал тайное желание Велемира продавец.

– Три бутылки. Самого дешевого. Одну открыть. Все остальное сложить в пакет. И медленно передать мне. Вторую руку держать на виду.

На его придурливость лабазник перестал обращать внимания. А может, не все понимал по-русски. Он выполнил указания покупателя и назвал цену.

– Когда у вас баня открывается? – спросил Велемир, расплачиваясь.

– В восем. Ужэ работаыт. Што ыщо?

– Ышо вот что. Женщину тут одну не видели? Приезжая. Светловолосая. Симпатичная такая. С родинкой на щеке. Зовут Ирина. И, часом, не к тебе ли она и приехала?

– Зачэм ко мнэ? У мэня жэна, дэти. Она к учытэлю. Вмэсте вчэра прыходыли. Балык взяли, шампанско. А што? Ыщите?

– Ыщу, родненький, ыщу.

Велемир вышел из магазина, сел на скамеечку возле лабаза и начал рассуждать. Попутно откусывал колбасу и делился ею с Альмой. Насчет родинки он задал армянину вопрос наугад, но, судя по всему, попал в точку. У обеих сестер были одинаковые родинки. В одном и том же месте, на левой щеке, где ямочка. Генетическая наследственность.

Конечно, это невероятно, чтобы Ирина из Германии приехала сюда, но чем черт не шутит! А если… действительно сюда, в Юрьевец, то что же получается? Проведать могилу Лены? Бред какой-то. Она ведь покоится под многометровой толщей ледника «Колка» в Кармадонском ущелье. Сумела выбраться? Проще сразу сойти с ума, чем думать об этом.

Когда он познакомился с Леной, в 1992 году, Ирина уже готовилась к эмиграции, выйдя замуж за какого-то саратовского немца. Штампа, кажется. Так его звали. Или как-то иначе, сейчас трудно вспомнить. Он ведь ее плохо знал. Но на его свадьбе с Леной она вместе со своим «Штампом в паспорте» была. Потом в девяностые еще несколько раз приезжала к ним в Москву в гости. А вот они к ней в Дойчланд так и не удосужились. Но, скорее всего, он идет по ложному следу. Искать надо в другом месте. И кого искать-то? Он даже не заметил, что разговаривает вслух.

– Ну, теперь – в баню! – как полководец перед решающим штурмом, скомандовал он Альме. И, подобно Ганнибалу с его любимым слоном, они выступили в поход на Рим, оставив место временной стоянки.

Билет в баню стоил двадцать копеек. Велемир сначала заплатил, а потом недоуменно вернулся к окошечку.

– Как – двадцать? Вы чего тут?..

– А это только сегодня, – ответила кассирша, настоящая кустодиевская красавица. – По случаю дня рождения Митрофана Васильевича. Возврат в прошлое, так сказать.

– Кто таков? – смягчившись, спросил Велемир. Ему идея Митрофана Васильевича пришлась по душе.

– Банщик наш. Главный. Он там сам сейчас всех и парит.

– Ну, дайте тогда еще и мочалку, что ли… А может, по поводу его именин и бабы вместе с мужиками моются?

– Нет, этого нет. Этого и при советской власти не было.

– Много вы знаете! А пиво тоже по старой цене?

– Пива вообще нет. Все с собой приносят.

– Действительно, все как в прежние времена, – кивнул Велемир. Его это еще больше порадовало. А также то, что он предусмотрительно купил три бутылки. Жалко только, не было с собой бритвенного прибора.

– Там побреют, – угадала его желание привратница.

Из парилки доносились какие-то крики. Словно там была и не парная вовсе, а один из подвалов гестапо. Или, что еще хуже, первый круг ада. Сжавшись, Велемир приоткрыл дубовую дверь и шагнул в самое пекло. В клубах пара и полумраке он едва различил лесенки полок и разнокалиберных мужиков: кто сидел, кто лежал, кто стоял, но говорили практически все вместе. А один, растянувшийся на самом верху – орал. Потому что его охаживало сразу двумя вениками волосатое и кряжистое идолище, похожее на корягу или корень дуба.

– Этого сюда! – прокричал главный банщик, сталкивая пытаемого вниз.

Велемир не сразу сообразил, что имеют в виду именно его. Каким-то образом, очевидно, с помощью чужих рук, он очутился на верхней полке, прижатый к ней мощным коленом. Сначала палач-именинник стал долбить его по позвоночнику кулаком и пересчитывать ребра, потом вообще уселся на поясницу и принялся выворачивать шею. Внутри у Велемира все хрустело и ломалось, а сам он скрежетал зубами и стонал, но вот – в какой-то миг – наступило и облегчение.