Язык в действии
Шрифт:
Аффективные средства директивного языка ограничены природой наших целей. Если мы хотим настроить людей дружелюбно друг к другу, мы, очевидно, не хотим вызывать чувства ненависти или жестокости. Если мы хотим, чтобы люди вели себя более разумно, нам явно не стоит полагаться на неразумные призывы. Если мы хотим, чтобы люди делали свою жизнь лучше, мы станем использовать аффективные призывы, которые пробудят их самые благородные чувства. Поэтому среди директивных высказываний можно встретить множество великих и высоко оцениваемых литературных трудов: христианские и буддистские писания, произведения Конфуция, Ареопагитика Милтона и Геттисбергская речь Линкольна.
Однако бывают случаи, когда чувствуется, что сам язык недостаточно аффективен, чтобы привести к желаемым результатам. Поэтому мы дополняем директивный язык невербальными аффективными призывами. Мы дополняем слова «Иди сюда» жестами рук. Рекламодателям недостаточно говорить слова о том, какими красивыми нас сделают
10
"Новый курс" (система экономических мероприятий президента Ф. Д. Рузвельта (1933-45) (Большой англо-русский фразеологический словарь. © «Русский язык-Медиа», 2006, Кунин А.В.)
Если мы хотим, чтобы люди делали определённые вещи, и нам нет дела до того, почему они их делают, аффективные призывы – неотъемлемы. Некоторые политики хотят, чтобы мы голосовали за них, независимо от того, какие у нас на это причины. Поэтому если мы не любим богатый класс, они будут рычать для нас на богатый класс; если нам не нравятся забастовщики, они будут рычать на забастовщиков; если нам нравятся пикники, они устроят пикник; если большинству из нас нравится деревенская музыка, они могут не сказать ничего о проблемах с правительством и путешествовать по стране с деревенскими музыкантами. Большинство предпринимателей хотят, чтобы мы покупали их товары, независимо от того, почему мы их станем покупать. Если ложные представления и выдумки подталкивают нас к покупке их товаров, то они будут стараться создать ложные представления и выдумки. Если мы хотим пользоваться популярностью противоположного пола, они нам это пообещают; если нам нравятся привлекательные девушки в купальниках, они постараются создать видимую ассоциацию их товаров с привлекательными девушками в купальниках, и не важно, что они продают – крем для бритья, автомобили, летние курорты, мороженное, краску для забора или инструменты. Если бы закон не запрещал им показывать привлекательных девушек без купальников, то они бы так и делали. Отчёты федеральной торговой комиссии, а также реклама в некоторых крупно-тиражных изданиях, показывают, что некоторые рекламодатели вообще не знают в этом пределов.
Скрытые обещания директивного языка
Помимо аффективных вербальных и невербальных элементов, сопровождающих директивные высказывания, которые имеют своей целью привлечение внимания или создание приятных ощущений, среди которых можно назвать повторение, красоту языка, духовые оркестры на политических парадах, яркие цвета в рекламе, фото привлекательных девушек, и так далее – практически все директивные высказывания говорят что-то о будущем. Они – «карты», явно или косвенно, «территорий» которые должны появиться. Они указывают нам, как нужно поступать с обещанием, что у наших поступков будут определённые последствия: «Если вы соблюдаете билль о правах, то ваши гражданские права тоже будут защищены». «Живите по этим религиозным принципам, и в вашей душе будет покой». «Читайте этот журнал, и вы будете в курсе важных событий». «Принимайте таблетки МакКартера для печени и наслаждайтесь жизнью». Конечно, мы знаем, что некоторые из этих обещаний выполняются, а другие нет. Более того, мы ежедневно слышим обещания, которые очевидно невозможно выполнить.
Возражать против рекламы и политической пропаганды – как поступают некоторые люди – на том основании, что они основаны на «эмоциональных призывах», не имеет смысла. Это бесполезно, если только у языка нет какой-либо аффективной силы. Мы не протестуем против кампаний, в которых говорится: «Пожертвуйте деньги в объединённый благотворительный фонд, чтобы обеспечить лучшую заботу о сиротах», хотя это «эмоциональный призыв». Мы также не возмущаемся по поводу напоминаний о родине, друзьях и стране, когда кто-то директивным языком говорит нам о морали или патриотизме. Важный вопрос, который стоит задать о директивных высказываниях – это «Случиться ли обещанное, если я поступлю в соответствии с директивой? Если я приму вашу философию, я достигну душевного спокойствия? Если я за вас проголосую, мои налоги снизят? Если я буду пользоваться этим мылом, мой молодой человек вернётся ко мне?»
Наше неодобрение справедливо в отношении рекламодателей, делающих ложные и обманчивые заявления, и в отношении политиков, которые не выполняют свои обещания, хотя и стоит признать, что порой они дают невыполнимые обещания под давлением самих избирателей. Жизнь неопределённа и непредсказуема, и поэтому мы всегда стараемся узнать, что произойдёт в будущем, чтобы быть к этому готовыми. С помощью директивных высказываний мы пытаемся узнать, как осуществить определённые желательные события, и как избежать нежелательных событий. Мы снижаем неопределённость жизни, полагаясь на то, что говорит нам директивный язык. Однако директивные высказывания имеют такое свойство, что события не происходят так, как были спрогнозированы. Если после того как мы поступили, как нам было сказано, но не нашли душевного спокойствия, наши налоги не снизили, наш молодой человек к нам не вернулся, и желе, которое рекламировали на всю страну, не дало нам «моря энергии», наступает разочарование. Такие разочарования могут быть как тривиальными, так и тяжкими; так или иначе, они настолько распространены, что мы порой даже не жалуемся на них. В своих последствиях они, тем не менее, весьма серьёзны. Каждое из них, в большей или меньшей степени, служит нарушению взаимного доверия, без которого невозможно сотрудничество в человеческом обществе.
Поэтому каждый из нас, кто делает директивные высказывания, вместе с их указанными или скрытыми обещаниями, морально обязан быть настолько уверенным, насколько может, так как не может быть абсолютной уверенности в том, что он не создаёт в слушателях ложные ожидания. Политики, которые обещают немедленно покончить с бедностью, рекламодатели, которые обещают, что проблемы жизни в браке можно решить, покупкой хозяйственного мыла новой марки, газетчики, которые пророчат развал страны, если финансирующая их партия не будет избрана – все, кто подобным образом пользуется языком, по описанным причинам, угрожает общественному порядку. Не имеет значения, высказываются ли такие обманчивые директивы в силу невежества и ошибок или с сознательным намерением ввести в заблуждение, потому что разочарования, которые они вызывают – близки в том, что они губительно сказываются на умении и желании людей доверять друг другу.
Фундамент общества
Однако проповеди, неважно, насколько возвышенные, и пропаганда, не важно, насколько, убедительная, не создают общество. Мы можем игнорировать такие директивы, если захотим. Мы подходим к директивным высказываниям, которые мы не можем игнорировать, если хотим оставаться организованными в социальных группах.
То, что мы называем обществом – это обширная сеть взаимных согласований. Мы соглашаемся воздерживаться от убийства наших сограждан, и они соглашаются, в свою очередь, не убивать нас. Мы соглашаемся вести машину по правой стороне дороги, и другие соглашаются делать то же самое. Мы соглашаемся доставлять определённые товары, а другие соглашаются платить нам за них. Мы соглашаемся соблюдать правила организации, а организация соглашается позволять нам получать удовольствие от её привилегий. В эту сложную сеть согласований вплетены почти все мельчайшие аспекты наших жизней, и на ней основывается большинство наших ожиданий; и состоит она по существу из утверждений о событиях будущего, которые мы должны собственными усилиями осуществить. Без таких согласований, такой вещи как общество не существовало бы. Мы бы жались по одиноким пещерам и не смели бы доверять никому. С такими согласованиями и желанием со стороны подавляющего большинства людей жить по ним, поведение становиться относительно предсказуемым; сотрудничество становится возможным; устанавливаются мир и свобода.
Поэтому, для того чтобы продолжать существовать как люди, мы должны прививать образы поведения друг другу. Мы должны способствовать тому, чтобы граждане следовали социальным и гражданским традициям; мы должны способствовать тому, чтобы мужья почтительно относились к своим жёнам, тому, чтобы солдаты были отважными, судьи – справедливыми, проповедники – благочестивыми, а учителя – заботливыми в отношении своих учеников. На ранних стадиях культуры основным средством прививания образов поведения было физическое принуждение. Но такой же контроль можно практиковать, как люди открыли давным-давно, словами – то есть, директивным языком. Поэтому директивы, касающиеся того, что общество в целом считает существенным для собственной безопасности, делаются наиболее влиятельными, чтобы каждый индивидуум в этом обществе смог прочувствовать свой долг. Для полной уверенности, слова подкрепляются обещаниями наказания, которое, возможно, включает пытки и смерть, тех, кто не следует директивам.
Директивные высказывания с коллективной санкции
Среди наиболее интересных лингвистических событий выделяются директивные высказывания с коллективной санкции, имеющие своей целью попытаться привить образы поведения индивидуумам в интересах всей группы. Как правило, они не просто сопровождаются ритуалом, а служат его главной целью. Пожалуй, не существует высказываний, которые воспринимаются нами серьёзнее и влияют на нашу жизнь сильнее, чем те, о которых мы спорим наиболее ожесточённо. Среди высказываний такого типа можно назвать: конституции стран и организаций, законные контракты, должностные присяги, и т. д. В брачных клятвах, конфирмациях, инициациях и официальных введениях в должность они выступают основной составляющей. Наводящие ужас вербальные джунгли, называемые законами – это просто систематизация директив, которые накапливали и изменяли на протяжении столетий. Законы – это сильнейшая коллективная попытка общества обеспечить предсказуемость человеческого поведения.