Йога, смерть и учение Карлоса Кастанеды
Шрифт:
Кое-что из опыта второго внимания осталось в памяти человечества. К примеру, драконы. Даже сегодня в мире есть люди, которые видели их. Мой друг, лично с ними встречавшийся, рассказывает, что размером они с небольшой самолет. Бывают экземпляры с одной головой, а бывают и с несколькими. Судя по всему, они опасны.
Думаю, что раньше мы обитали с драконами в одном мире. Но затем либо их истребили люди, либо же наша сборка изменилась так, что драконы были исключены из текущей версии мира. Однако они всё ещё существуют.
Таня, моя жена, обладает врожденной свободой движения точки сборки. Зная о втором внимании не понаслышке, она вносит свой вклад в этот список чудес. К ней регулярно проявляют интерес странные существа. Одни из
Иногда эти встречи случаются в нашем мире, который у неё как бы расширяется, и в нём оказываются вещи, которые люди обычно не видят. И поэтому фильм «Шестое чувство» с Брюсом Уиллисом в главной роли пугает её своим реализмом. Иногда же свидания случаются в полутемном холодном пространстве, напоминающем «сумрак» из романа Лукьяненко «Ночной дозор». Видимо, в этом втором случае это всё тот же «первый мир».
Но вы, однако, наверняка заметили в моём рассказе одну нестыковку. Раньше я утверждал, будто человек всегда и при любых условиях живет в одном-единственном посюстороннем мире. Теперь я говорю, что есть целый ряд миров второго внимания. Разрешить это противоречие поможет нам пассаж из восьмой книги Кастанеды, которая называется «Сила безмолвия»:
«Благодаря более высоким, чем у обычных людей, интенсивности и скорости, – сказал дон Хуан, – за несколько часов маг может прожить эквивалент обычной человеческой жизни. Его точка сборки, сдвигаясь в новые положения, вбирает больше энергии, чем обычно. Такой дополнительный поток энергии и называется интенсивностью» [36] .
36
Кастанеда К. Огонь изнутри. Сила безмолвия. С. 461.
Резкое повышение интенсивности переживаний по-другому зовётся воскрешением, жизнью вечной, рождением вертикального времени, нерождением в этом мире, привилегированным моментом, остановкой внутреннего диалога и смещением точки сборки. А мир второго внимания – это следствие смещения точки сборки с фиксацией её в новом месте энергетического тела.
Привилегированный момент – это момент перехода точки сборки из одной позиции в другую. В эти несколько кратких мгновений (которые и мгновениями-то назвать можно лишь условно) нет ни прошлого, ни будущего, а все части нашего существа, разбросанные по пространству и времени, сходятся в точку. В эти мгновения, которые также являются вечностью, мы – как и в видении – прикасаемся к вневременному миру. Те, кто побывал в нём, понимают, что лишь его и можно брать за точку отсчета.
Но тогда выходит, что и мир первого внимания, и любой мир второго внимания есть разновидности омертвения вечной жизни. Единственный, вневременной мир схлопнулся до размеров конкретного пространства и времени, сколь бы грандиозными они нам ни казались.
Посмотрим на эту проблему и с личной позиции. Воин, живущий безупречной жизнью, способен сосредоточится на своих действиях и делать лучшее, что может. Ему не важен текущий уровнь энергетики, не играет роли и уровень развития, и даже сила его текущих переживаний не существенна. Его не волнует, видит он привычную обстановку или ошеломляющий набор светящихся нитей. Он просто делает свой труд и знает, что это всё, что он может.
«Единственный мир» для воина – это мир его труда и действия, а не количество измерений. Переход в такую позицию отбрасывает всё остальное на периферию внимания, и возникает странное чувство, что есть один-единственный мир – мир твоих действий. Труд жизни – универсальный ключ, открывающий ворота вечного мира.
В книге «Властелин колец», написанной профессором Толкиеном, есть эпизод, где очень хорошо говорится о вечном мире и о том, как туда попасть. Маг Гэндальф – «служитель вечного солнечного пламени» – бьется с Барлогом, существом, сотканным из глубинного подземного огня. В предельном напряжении Гэндальф побеждает его.
«Я одолел врага; он низвергся с заоблачных высот, в паденье обрушивая горные кручи. Но тьма объяла меня, и я блуждал в безначальном безвременье путями, тайна которых пребудет нерушима» [37] .
Конечно, тайна этих путей нерушима, ведь о «месте», где нет начал и концов, времён и мер, невозможно сказать ни одного разумного слова.
Поразмыслив над книгой профессора, я пришёл к выводу, что её персонажи – Фродо, Сэм, Гэндальф, Арагорн, Барлог, Саурон, Горлум – есть разные части одного и того же энергетического тела. О том, как такое может быть, мы поговорим немного позже. Это энергетическое тело символизировано у Толкиена кольцом Всевластия.
37
Толкиен Дж. Р. Р. Две Твердыни. – М.: Радуга, 1990. С. 119.
Более того, в своей книге профессор описывает не мифический мир Средиземья. Он рассказывает о нашем обычном повседневном мире. Исход битвы Гэндальфа с Барлогом говорит нам о том, что вечный мир – безначальное безвременье – достижим лишь в борьбе солнечного пламени сознания и глубинного подземного огня страстей. И откроется он лишь тогда, когда потенциал обеих сил будет исчерпан до последней капли.
Безначальное безвременье и шизофрения
Раньше или позже, воин приобщается и к видению, и ко второму вниманию. В видении он оказывается в безначальном мире. А вторым вниманием он созерцает вырезки из него. Поскольку эти вырезки по неясной причине стабильны и повторяемы, они получают отдельные названия – «мир первого внимания», «первый мир второго внимания», «чёрный мир» и так далее.
Однако границы между мирами проходят лишь в нашем воображении. Этих миров нет, как нет и «тела сновидения», «астрального тела», «тела второго внимания» и «дубля». И «миры», и «тела» завязаны на одном и том же субъекте, с одним и тем же грузом несделанного. Подтверждая это, Мамардашвили рассказывает, что для древних греков периода их расцвета характерно ощущение посюсторонности всего. Ну а Ницше, провозгласивший идею сверхчеловека, с отвращением отзывается о «потусторонниках» – людях, верящих в существование отдельных миров [38] .
38
Ницше Ф. Так говорил Заратустра. – СПб.: Азбука-классика, 2008.
Мы сталкиваемся с этой логикой и в практике йоги. Неопытный глаз увидит в ней разнообразие поз, состояний и эффектов. Каждая асана для него – завершенный мир, один из бессчётного числа. Однако любая поза состоит из простых внутренних движений, таких как втягивание лопаток или давление стопами в пол. В каждой позе их от 3 до 8, а всего разных внутренних движений – 12.
Йог, как и воин, может сосредоточится на своих действиях, то есть на делании этих движений. Он способен отбросить в сторону эффекты поз (например, боль) и своё состояние (например, усталость), ну а формы поз давно стали ему привычны – ведь он повторял их тысячи раз. Потому форма тоже уходит на периферию внимания йога.