Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого
Шрифт:
Ко времени прихода нацистов к власти кинопромышленность в Германии находилась в руках частных владельцев. Уже сформировались такие крупные кинокомпании, как «УФА» и «Терра», принадлежавшие Хугенбергу, и наряду с ними существовало еще много мелких фирм. Нацистское правительство решило национализировать кинопромышленность, но это нельзя было сделать моментально, чтобы не разрушить всю систему соглашений с зарубежными фирмами кино-проката. Все же к 1937 году компания «УФА» стала собственностью рейха, и ею вместо Хугенберга стал распоряжаться Геббельс, казня и милуя режиссеров и фильмы по своему усмотрению, т. е. поощряя и финансируя престижные и «идеологически верные» картины и не давая ходу тем, которые признавались «нежелательными», или «вредоносными», или (упаси Боже!) «антигерманскими».
Разумеется, кинокомпаниям было не под
Не было другой области пропагандистской деятельности (кроме радиовещания), которой министр уделял бы столько интереса и самого пристального внимания. Смотреть фильмы, немецкие и зарубежные, было для него не только работой, но и истинным удовольствием. Известно лишь немного фильмов, полностью сделанных по заказу Геббельса, но зато он частенько вносил поправки в сценарий, а то и в законченный фильм. Он заставлял своих чиновников контролировать все фазы кинопроизводства и требовал, к досаде продюсеров, вырезать готовые сцены и делать добавления и даже менять исполнителей ролей.
Производство фильмов было поставлено под двойной контроль. Во-первых, проверялись сценарии всех фильмов, намеченных к постановке. Их должен был одобрить специальный цензор («рейхсфильмдраматург»), проверявший заодно и благонадежность их авторов.
Именно он претворял в жизнь официальные рекомендации, согласно которым новые фильмы получали заданную политическую окраску и в них внедрялись рекомендуемые темы, эпизоды и даже сюжеты. Во-вторых, законченный фильм должен был пройти через бюро киноцензуры. И еще существовало бюро окончательной проверки, куда можно было обратиться с жалобой на неправильную цензуру.
Главной задачей департамента кино, работавшего в сотрудничестве с госуправлением кино, было содействие производству пропагандистских и документальных фильмов и надзор за их постановкой и выпуском. Впрочем, в период с 1933 по 1939 год было выпущено не так уж много чисто пропагандистских полнометражных фильмов, возможно, потому, что народ искал в кино возможности развлечься и позабыть о реальной жизни. Среди этих картин были «Люди СА» (о штурмовых отрядах); «Юность Гитлера» и «Ганс Вестмар» (о подвигах Хорста Весселя, поставленный при участии Ханфштенгля). Качество этих работ было довольно посредственным, если только не принимать во внимание впечатляющие фильмы, поставленные Лени Рифеншталь, известной киноактрисой и кинорежиссером, имевшие действительно высокий художественный уровень и высокую пропагандистскую ценность, что было отмечено и в Германии, и за рубежом. (Это были фильмы «Триумф воли» — о Нюрнбергском съезде нацистской партии, состоявшемся в 1934 году, и «Олимпиада» — об Олимпийских играх 1936 года, состоявшихся в Германии).
В первые годы войны были сняты полнометражные документальные фильмы, прославлявшие победы германской армии. Картины «Огненная купель» (1939 г.) и «Победа на Западе» (1940 г.) показывали молниеносную скорость и сокрушительную силу действий германских войск, оккупировавших Польшу и Францию. Их «крутили» в германских посольствах всех нейтральных стран, чтобы убедить их общественность в бесполезности сопротивления германскому оружию.
Геббельс лично просматривал еженедельные журналы кинохроники («Вохеншау»), которые обязательно демонстрировались во всех кинотеатрах на всех сеансах; многие из них он проверял до выхода на экран. Глава департамента кино отвечал за работу центра кинохроники и докладывал министру о текущих делах и о планах выпуска продукции. И в дни мира, и в годы национальных потрясений и войн кинохронике придавалось особое значение: она служила средством создания массового психоза и получения народного одобрения действий властей в стране и за рубежом. Помимо формирования реакции народа на текущие события, кинохроника имела целью создать «исторические документы» для просвещения будущих поколений.
Фирмы, выпускавшие кинохронику, давали трактовку события исключительно с точки зрения государства, партии и армейского командования; содержание киножурналов тщательно проверялось целым штатом сотрудников министерства. Люди, причастные к выпуску кинохроники, проходили специальный инструктаж о намечавшихся событиях и об их толковании; им предоставлялось лучшее оборудование, обеспечивавшее эффективную работу.
Дата 10 мая 1933 года вошла в историю германской литературы. Это был памятный «день сожжения книг», когда студенты и члены нацистской партии бросали в костры, разожженные на площади Франца-Иосифа, перед зданием Берлинского университета, книги двадцати четырех авторов, признанных «чуждыми и вредными». В огонь летели труды Фрейда и Маркса, Стефана Цвейга и Эриха Кестнера (который имел возможность сам наблюдать за этой дикой оргией).
«Вечером, когда стемнело, на площадь пришли люди с факелами и подожгли груды книг. Пламя сначала медленно лизало тисненые переплеты, и они корчились в огне, как живые, а потом забушевало и поднялось к небу, а толпа молодежи и штурмовиков надрывалась: «Генриха Манна — в огонь! Стефана Цвейга — в огонь! Генриха Гейне — в огонь, пусть горит!» Сбывалось пророчество великого поэта, сказавшего в 1823 году: «Там, где сжигают книги, — рано или поздно станут жечь людей!» Гейне доставил нацистским цензорам особенно много хлопот. Стихотворение «Лорелей» очень популярно в Германии, и его новые перепечатки никак не удавалось запретить; поэтому чиновники распорядились писать под стихами: «Автор неизвестен». Подумать только: ведь в молодости Геббельс подарил своей невесте (наполовину еврейке) книгу стихов Гейне!
В разгар экзекуции на площадь прибыл сам министр пропаганды и произнес речь, транслировавшуюся по радио на всю страну: «Немцы! Сограждане, мужчины и женщины! Век извращенного еврейского интеллектуализма закончился, новая революция открыла путь к торжеству германского духа! Предавая огню эти зловредные измышления, вы совершаете правое дело! Это великое, славное и символическое событие! Прошлое сгорает в пламени, будущее нарождается в наших сердцах!»
С этого дня государство взяло на себя роль судьи, решавшего, какая литература является «хорошей» и «целесообразной», а какая — «плохой» и «вредной»; какие книги заслуживают презрения, а какие — одобрения и использования. Геббельс призвал германских писателей работать на благо нации, а не замыкаться в себе и своих желаниях: «С этого дня перо писателя должно служить народу, как меч воина, как плуг землепашца!» — провозгласил он 25 октября 1936 года на открытии Недели немецкой книги в городе Веймаре. Образная мысль, перекликающаяся с поэтическими строчками «агитатора, горлана-главаря», сказанными в другой стране: «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо, с чугуном чтоб и с выделкой стали о работе стихов на Политбюро чтобы делал доклады Сталин!» [1]
1
Это замечание сделано переводчиком, посчитавшим себя не вправе пройти мимо такого совпадения. Вряд ли Геббельс и Маяковский заимствовали что-либо друг у друга; скорее в жизни обоих государств было нечто общее, заставившее и оратора, и поэта прибегнуть к одинаковым образам.
С учетом этих воззрений задача департамента литературы (или Восьмого) определялась как «осуществление политического руководства культурой и содействие развитию германской литературы внутри страны и за рубежом». Он должен был следить за тем, чтобы «широкие слои германского народа познакомились с трудами национальных поэтов и писателей». Эта задача должна была решаться в тесном сотрудничестве с издателями, книготорговцами и владельцами библиотек путем проведения различных мероприятий, в том числе и таких крупномасштабных пропагандистских акций, как Неделя немецкой книги (каждую осень ежегодно) и «Знакомство со специальной литературой» (каждый год, весной).