Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
– А вы предпочли бы, чтобы я прилетел из США?
– спросил Власов напрямую.
– Ну, почему сразу из США, - смутился таксист.
– Много всяких стран есть... вот, говорят, и в Южной Африке наши люди живут...
Фридрих недоверчиво усмехнулся.
– Вы же так уважаете дойчей и дойчский порядок. Не думаете же вы, что в атлантистских странах его больше?
– Да нет, не в том дело!
– заторопился таксист.
– Мы же знаем, что там у них творится. Что ж мы, газет не читаем... Безработица, преступность, негры с арабами. Только... вы понимаете... в Райхе нам все знакомо. Фильмы смотрим дойческие, музыку слушаем дойческую...
– Власов брезгливо дёрнул
– По-моему, российские власти предоставляют более чем достаточно возможностей для утоления любопытства, - с неудовольствием заметил Власов.
– Достаточно спуститься в подземку.
– Да там половина товаров - на самом деле китайские, - презрительно фыркнул таксист.
– Только написано, что маде ин УСА. Хотя настоящая Америка тоже есть. Вот, к примеру, консервы мясные классные, мы их с мужиками всегда покупаем. Название такое мудреное, вроде словно бы даже и неприличное... "Педегрее Пал", вот.
– Это собачья еда.
– Ну, не скажите, - обиделся шофер.
– Очень даже недурные консервы, особенно под водочку.
– Я не говорю, дурные или недурные, - терпеливо пояснил Фридрих.
– Просто это специальная еда, предназначенная для собак. Там еще на этикетке пес должен быть. Нету пса? Ну что ж, это вполне в духе янки. Специальная упаковка для России. И ведь не придерешься. Формально они пишут, что это за товар - естественно, по-английски. А что нет картинки, так просто маркетинговые исследования показали, что банки без пса в России продаются лучше. А для чего их потребитель использует, это продавца не касается. Атлантистская система в действии.
– Нехорошо так шутить над старым человеком, - укоризненно заметил таксист.
– Мы, конечно, по заграницам не ездим, но тоже кое-что... Нет, правда? Неужто впрямь собачья жрачка?
– Уверяю вас. Когда в следующий раз повезете иностранца, спросите у него.
– А я-то думал, чего они дешевые такие, - посетовал таксист.
– Ну, жулье! Но ведь сами-то они это не едят?
– добавил он после паузы.
– Нет, разумеется.
– Ну вот я и говорю - любопытно узнать, как они на самом деле живут... Или вот памятник наш, к примеру - он больше ихней Статуи Свободы или как?
Машина уже катила по проспекту Освободителей, и впереди справа, над Поклонной горой, вздымался в свете прожекторов памятник Воину-Освободителю - исполинский солдат Вермахта, разрубающий тевтонским мечом пятиконечную звезду. Левой рукой солдат прижимал к груди спасенную русскую девочку.
– Ну, чтобы узнать это, не обязательно ехать в Америку, - усмехнулся Фридрих.
– Это есть в любом туристическом справочнике. Высота статуи Воина-Освободителя - 48 метров, что на 2 метра выше Статуи Свободы в Нью-Йорке, правда, без учета пьедестала. Но в данном случае пьедесталом служит вся Поклонная гора.
– С Коляныча пиво, - радостно засмеялся водитель.
– Он вчера в столовке доказывал, что Статуя Свободы - самая большая в мире. Тоже американец выискался... Да только неправда это, - добавил вдруг таксист другим, серьезным тоном.
– Что неправда?
– Я ж хоть и пацан был, а помню. Не было никакого германского солдата-освободителя. Москву одни русские брали. Немцы, дойчи то есть - извините, с детства привычка - они уже потом пришли.
Это Фридрих, разумеется, знал. Его отцу стоило в свое время большого труда добиться права единолично занять город. Против поначалу было и Верховное командование Вермахта, и сам Дитль. Но Власову удалось убедить Канариса, а тот, в свою очередь, убедил Гудериана и Роммеля. Аргумент был простой - только если РОА сама освободит Москву, дойчи будут восприниматься русским народом как союзники, а не как оккупанты. Поначалу генерал Власов вообще не хотел, чтобы "нога немецкого солдата ступала в столицу России". Но потом вынужден был согласиться и на совместный Парад Победы, и на размещение ограниченного контингента. Именно с этого контингента, выполнявшего в основном охранные функции, пошла традиция службы этнических дойчей в русской полиции, сохранившаяся и после вывода основной массы войск.
– Дело не в том, кто первый вошел в Москву, - дипломатично заметил Фридрих.
– Дело в том, что без помощи германской армии Россия не была бы освобождена от большевистского ига.
– Так-то оно так, - покивал таксист, - а все ж обидно, что посередь Москвы - памятник чужеземному солдату.
– Но ведь при дойчах был порядок?
– Был. Это они молодцы, без них бы мы...
– Ну так что же вы видите неправильного в памятнике?
– Я ж не говорю, что неправильно. Я говорю, что - обидно.
Kapitel 5. Тот же день, поздний вечер. Москва, Трубниковский переулок, 30 - Староконюшенный переулок, 39.
Таксист довез его до середины Трубниковского переулка. На счетчике было 7.23, и Фридрих протянул купюру в десять марок - не желая новых задержек, он не стал менять деньги в аэропорту, зная, что при фиксированном курсе 1:1 легко сможет сделать это в городе. Таксист, похоже, счел валюту Райха хорошим знаком и широко улыбнулся "господину барону".
– Нельзя ли поскорее, я спешу, - одернул его Власов.
Таксист все понял и разом поскучнел. Судя по лицу, его мнение о русских эмигрантах упало, словно акции Уолл-Стрита в день взятия Москвы.
– Извините, - пробурчал он, отсчитывая 2 рубля 77 копеек, - я думал, это на чай.
– Мне кажется, вы и так пьете слишком много чая, любезный, - мстительно ответил Власов, ссыпая мелочь в кошелек. Он терпеть не мог чаевых, находя нелепой и даже безнравственной идею приплачивать работнику за то, что тот всего лишь исполняет свои обязанности. Если его жалование недостаточно - пусть решает эту проблему с работодателем, а не с клиентом. Этак и честные граждане начнут клянчить денег у полиции - на том основании, что не совершают преступлений.
Выйдя на улицу (даже мотор отъезжающего "Опеля" взвыл как-то обиженно), Фридрих оглянулся по сторонам и решительно нырнул в арку вытянувшейся вдоль переулка старой двухъярусной семиэтажки. Власову нужен был дом 30, строение 3 - по сути, совершенно отдельнное здание, стоявшее во дворе и имевшее, однако, тот же номер, что и соседние. От кого-то в Управлении Фридрих слышал шутку, что система нумерации московских домов разработана специально для того, чтобы сбивать с толку иностранных шпионов. В самом деле, трудно было придумать какое-то иное рациональное объяснение ситуации, когда целый квартал может иметь один домовой номер, причем отдельные здания могут именоваться корпусами, строениями или владениями, обозначаться цифрами или буквами и вообще находиться, по существу, на другой улице и чуть ли не в соседнем районе.