Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
Он вышел на Новый Арбат, заранее готовый к неприятному зрелищу.
Действительность оказалась именно такой, какой он и ожидал. Огромные уродливые здания по обе стороны запруженного машинами пространства, аляповато подсвеченные и украшенные какими-то мигающими разноцветными полосками, напоминали внутренности громоздкого технического устройства - скорее всего, древнего релейного рехнера. Насколько Власову было известно, идиотский проект был результатом деятельности всё того же "конструктивного крыла" ПНВ - во времена своего недолгого торжества они успели-таки реализовать ряд градостроительных планов, призванных приблизить облик Москвы к обожаемым ими американским городам. Разумеется, в том виде, в котором они сами
Серебряный переулок, оказавшийся на самом деле грязно-желтым, начинался крутой узкой лестницей, зажатой между стеклянными громадами новоарбатских торговых рядов; Фридрих едва не прошел мимо, приняв ее за спуск в какое-то подсобное помещение.
Минуту спустя он был уже на Старом Арбате.
Улица производила странноватое впечатление. Гроздья круглых белобрюхих фонарей, расталкивая завесу мокрой темноты, заливали все вокруг ярким, но каким-то мертвенным светом. Второй ряд освещения создавался рекламными вывесками, бегучими и подмаргивающими огоньками и прочими завлекалочками. Кое-где из светящейся неоном надписи выпадала погасшая секция или целая буква, но это, похоже, никого не волновало.
Несмотря на позднее время и скверную погоду, людей было довольно много. Правда, основной контингент составляли не поредевшие в эту пору гуляющие, а уличные торговцы, упорно мерзнущие возле своих квадратных "полевых шатров", натыканных чуть ли не через каждые десять метров. Стены-витрины этих хлипких сооружений были сплошь уставлены рядами матрешек, расписанными "под хохлому" подносами, дешевыми иконками, живописными вариациями на тему кустодиевских красавиц и прочими "русскими сувенирами" для непритязательного иностранного туриста.
Арбат, цитадель русской пошлости и кича... А ведь когда-то, открывая здесь пешеходную зону, московские власти хотели превратить Арбат в улицу художников и музыкантов, наивно полагая, что дают зеленый свет неофициальному, неподцензурному, молодому и свежему искусству. Получилось же примерно то же самое, что и с печально знаменитой московской подземкой.
Иначе, впрочем, и быть не могло. Настоящее искусство, как изысканная роза, нуждается в уходе садовника. То, что большевики были плохими садовниками, погубившими много цветов, не значит, что садовник не нужен вообще. На пустыре уличной свободы растут одни сорняки.
Некоторые торговцы пытались рекламировать свой товар даже собственным внешним видом. Власов неприязненно покосился на круглолицую девку в белых красноармейских валенках, длинной белогвардейской шинели с башлыком и пришитыми цирковыми эполетами, и высокой боярской шапке с кокардой РОА. Девка тоскливо переминалась на месте, не вынимая озябших рук из рукавов шинели. За ее спиной сквозь полиэтиленовую пленку, прикрывавшую товар от снега, маячили не только бесконечные матрешки и голомясые бабы, но также парочка красных знамен с серпом и молотом, плакат с профилем Сталина и несколько плешивых ленинских бюстов разного размера - словно слоники на каминной полке. Завидев приближающегося полицейского, торговка неторопливо, явно исполняя надоевшую формальность, завесила запрещенную коммунистическую символику трехцветным российским флагом, который, очевидно, тоже предназначался на продажу. Но, как только толстый страж порядка, постукивая себя дубинкой по колену, лениво профланировал мимо, большевистские символы вновь были выставлены напоказ.
Фридрих велел себе не вмешиваться. Он понимал, что, просто окликнув полицейского, ничего не добьется - торговка наверняка с ним делится, и для того, чтобы действительно прекратить этот бардак, нужно устроить большой скандал, в котором он, Власов, сейчас меньше всего заинтересован. Да и не в арбатских торговцах главное зло. Эти как раз начисто лишены какой-либо идеологии и продают все, что покупается; нередко в одном таком ларьке советская символика висит рядом с американской и официальной российской.
Несколько утешало одно: среди продаваемого дерьма не было ничего явно антигерманского - в отличие от той же Варшавы, где чуть ли не на каждой стене - особенно в рабочих кварталах - можно было увидеть намалёванное "109", а то и свастику в прицеле.
Впрочем, на лотке со Сталиным среди прочего барахла валялась майка с соответствующими цифрами, где единица была стилизована под молот, девятка - под причудливо изогнутый серп с вычурной рукояткой, а ноль - под чью-то физиономию. Присмотревшись, Власов понял, что это карикатура на Сергея Альфредовича: видимо, такое носила оппозиционно настроенная молодёжь. Впрочем, Фридрих знал, что летом местные неформалы, хлебающие из горла германское пиво, щеголяют в футболках, у которых с одной стороны Мао Цзедун, с другой - Рональд Рейган. Сейчас уже появились и портретики Буша, но Рейган, провозгласивший Райх "империей зла", пользовался особой популярностью у молодежи, которой главное - быть против, а чего и почему - совершенно не важно.
Но эти-то подрастут и перебесятся. Хуже то, что в Москве - не на Арбате, похожем на обсосанный леденец, а в более приличных местах - можно практически в открытую купить "Краткий курс истории ВКП(б)", книги Ленина, номера газеты "Правда", причем не довоенные раритеты, а новенькие, пахнущие свежей типографской краской. И покупают их отнюдь не только падкие до Russian exotic туристы...
Вот, наконец, и Староконюшенный. Фридрих свернул направо, сразу окунувшись в полумра после неестественно ярких арбатских фонарей. Дом номер 39, высокий и узкий, был зажат между двумя соседними зданиями. Фасад подпирала пара атлантов; смотреть на их припорошенные снегом голые торсы было смешно и неприятно. То, что хорошо для знойной Эллады, попросту нелепо во льдах России... А может, не без иронии подумал Фридрих, дело еще и в звуковой ассоциации: атлант - Атлантический блок...
Он отыскал на связке нужный ключ и отпер подъезд. На сей раз его путь лежал лишь до второго этажа. Дверь квартиры не была взломана - очевидно, Вебер (вернее, его убийца) лишь захлопнул ее на стандартный замок, не применив все имевшиеся запоры, и полиции хватило ключа, взятого в домоуправлении, чтобы попасть внутрь. Теперь квартира, разумеется, была опечатана, но Фридриха это не смущало. Он натянул резиновые перчатки и достал флакон с "глазными каплями". Несколько капель растворителя из пипетки... теперь нужно немного подождать, и можно будет, не разрывая, отлепить конец бумажной полоски от дверного косяка.
В этот момент снизу гулко хлопнула дверь. Власов замер, готовый на цыпочках взбежать вверх по лестнице, если пришедший тоже окажется любителем пеших восхождений. Но вместо этого несколько секунд спустя ожил мотор лифта. Фридрих оставался настороже, пока старый лифт медленно полз вниз, и особенно когда он, клацнув дверями, начал подниматься наверх. Однако кабина ушла высоко, этажа, как минимум, до пятого. Впрочем, если гость не застанет хозяина, он может сразу же и вернуться, и на сей раз по лестнице... Нет, кажется, обошлось. В доме вновь воцарилась тишина. Фридрих взглянул на часы и достал бритву - обыкновенную опасную бритву, которую даже московская полиция не сочтет оружием и которая, тем не менее, способна выполнять немало полезных функций. Несколькими аккуратными движениями он отслоил размокший край бумажной ленты, затем с помощью фонарика тщательно исследовал дверную щель и, не обнаружив никаких сюрпризов, вставил ключ в замок.